Террариум черепах
Шрифт:
Лерка закатывает глаза, но на удивление спокойно,
будто мать излишне любопытному ребёнку, отвечает:
– Так устроена Вселенная.
– Так, что вы тут развели? - подаёт голос Вера,
до этого переписывавшаяся по SMS, предположительно,
с Георгием, и в беседе не участвовавшая. - Есть взаимная
любовь, ясно вам? Есть.
Лера усмехается, но молчит. Кому, как ни ей знать,
насколько Вера ошибается. Особенно, если учитывать,
что
Ира качает головой:
– Нету.
– А как же ты и Андрей?
– А я его не люблю, - говорит Ира так просто,
будто её спросили о погоде.
– А он тебя? - спрашивает Вера, нисколько не
смутившись ответом.
– Тоже нет.
– Может, тогда никакой любви не существует? -
включаюсь в разговор я.
– Да нет, какая-то, наверное, и существует, - задум-
чиво отвечает Ира. - Только не взаимная. Как такое
может быть? Вот два человека, вроде бы совершенно
разных, а любят друг друга. Живут вместе, растят детей,
целуются, занимаются сексом, ходят вместе на званые
завтраки, обеды, ужины. Это и есть, по мнению нашего
общества, любовь. Но разве может такое быть? В мире
столько людей, а они - вы посмотрите! - друг друга
любят.
– А что тогда на самом деле? - спрашивает Вера,
изрядно озадаченная и даже заинтересованная сложным
рассуждением недалёкой Ирки.
– А на самом деле, один любит, а другой позволяет
себя любить, - отвечаю я.
– Разумно, - кивает с умным видом Ира.
– Я тоже соглашусь, - добавляет Лера.
– Вам сколько, сорок? - усмехается Вера, цитируя
Макса. Я морщусь. Придумала бы что-нибудь своё.
Двадцать один
– Потому что боль лучше, чем ничего, - шепчет
Лера и затягивается.
Я смотрю на неё. Она выглядит так, будто только
что сказала что-то жутко умное, открывающее людям
глаза на жизненную истину, и ждёт аплодисментов.
– Цитирую просто, - пожимает плечами Лера и
вся спесь разом слетает.
Мне не интересно, но я спрашиваю:
– Что?
Лера усмехается, понимая, что я спросила просто
так, а не потому что хотела знать, но протягивает
мне один наушник. Я вставляю его в ухо. Играет
песня Pain группы Three Days Grace. В припеве и
правда есть строчка «Cause I'd rather feel pain than nothing
at all» - «Потому что лучше чувствовать боль, чем совсем
ничего».
– Не думаю, - отвечаю я. - Я живу с "ничего"
всю свою жизнь. Я бы ни за что не променяла б его
на боль.
–
Иногда "ничего" делает меня совершенно пустой.
Будто я мертва. А боль может помочь осознать, что ты
всё ещё жив.
– Или любовь.
– Почему?
– Два в одном. И боль и эйфория.
– А вот это грязная ложь.
Я выбрасываю окурок.
– Почему?
– Потому что любовь не причиняет боли. Измена
причиняет боль, неуверенность причиняет боль,
предательство причиняет боль, невзаимность причиняет
боль. Да всё, что угодно, чёрт возьми. Но любовь -
нет. Любовь - это единственное, что делает нас
по-настоящему счастливыми.
– Ну а то, что всё, что ты сейчас перечислила -
и есть постоянные спутники любви, и то, что взаим-
ности не бывает, - совсем другой разговор.
Лера согласно кивает:
– Другой.
Двадцать два
У Макса шикарный голос. Знаете, если вы никогда
не слышали низкий бархатный голос человека под
кайфом, вам не понять. Голос Макса очень низкий и
медленный. Он говорит не спеша, будто смакуя слова,
и это дико расслабляет. Я могла бы слушать его часами.
– Леонова, ты ведь не слушаешь меня?
– Не слушаю, - пожимаю плечами я.
Мы стоим в коридоре первого этажа у подоконника,
Макс что-то говорит, кажется, о книге «Над пропастью
во ржи».
С лестничной площадки вылетает Лерка, вся
запыхавшаяся, перепуганная. Пару секунд она молчит,
пытаясь восстановить дыхание, а потом орёт, точнее
хрипит:
– Пойдёмте быстрее…
Макс хмурится.
– Что случилось?
– Да пойдёмте, мать вашу! Там… Вера…
– Что Вера? - спрашиваю я, с некоторым негодова-
нием глядя на неё.
– Там Вера в истерике бьётся. Не стойте, идиоты!
Пошли!
Мы пожимаем плечами и идём за ней. Лерка
бежит к лестнице, буквально взлетает по этажам, мы
едва за ней успеваем. Наконец, мы оказываемся
на пятом этаже. Возле окна холла пятого какая-то
толкучка, куча народу, очень шумно. Ни черта не
понятно.
– Она была здесь, - выдыхает Лера.
Я тяжело дышу и неодобрительно смотрю на неё.
– Ну и где она сейчас?
Нина Игорева, стуча каблучками, выбирается из
собравшейся толпы.
– Там ваша Селивёрстова ненормальная из окна
выброситься пытается.
Глаза у меня сейчас, наверное, шире, чем дозволено