Территория вторжения
Шрифт:
В стране, да и во всем мире все было по-прежнему. Где-то война, где-то стройка, где-то коррупция. В общем, там, в глобальной реальности, все как обычно. Наш задрипанский городок никому не был известен. И никому не заметен. Хоть атомной бомбой его снеси – промелькнет скупая строка в общем потоке на ленте новостей. Один из тысячи городок затеряется в массе более глобальных и важных событий.
После опустошенной половины бутылки, стало немного легче, как-то воздушнее. Сидя в четырех стенах своей квартиры, все
Под монотонное бормотание ведущих с экрана стало клонить в сон. Вот и прекрасно, подумал я. Самое то, расслабившись, спокойно отдохнуть.
Неожиданно громкая мелодия телефона, встряхнула меня, выводя из полудремы.
Если это Маринка – пошлю ее ко всем чертям, достала!
Я поднял телефон из-под столика (как он там оказался?), поднес экран к лицу: Ольга.
Вот уж неожиданно!
Я подобрался, сел прямо, прокашлялся в сторону, надеясь, она не поймет мое состояние.
– Да? – отвечаю я.
– Никита, привет! – слышу ее голос, всегда заставляющий меня волноваться.
– О, Оля, привет! Как ты? – спросил я, заметив, что голос у меня все-таки слишком радостный.
– Да ничего, помаленьку. А ты?
– Да тоже живем, знаешь, работаем, – я откашлялся. Меня всегда раздражают разговоры «ни о чем», кроме почему-то случаев, когда звонит Ольга. Ее голос всегда успокаивает меня, дает силы, а сердце заставляет биться сильнее. И даже не важно, о чем мы говорим. Просто слышать ее голос для меня как ностальгический бальзам на измученную душу. Особенно сегодня, как никогда я рад ее слышать.
Она спрашивает о родителях, о работе, о погоде. Я отвечаю штампами, коротко. Я хочу больше слышать ее голос, мелодичный, глубокий, а не свой. Просто слышать ее.
– Я тут хотела тебе сказать, вернее, спросить, – после небольшой паузы говорит Ольга, немного изменившимся голосом. Я понимаю, что, собственно, ради этого вопроса она и звонит.
– Вчера я услышала твой голос, – продолжает она, подбирая слова, – прямо в голове…
– Да? И что я там тебе нашептал? – стараясь иронично, но, как всегда неумело, вставил я.
– Ты меня предупреждал, – говорит Ольга, не обращая внимания на мои намеки, – очень настойчиво. И я послушалась тебя.
Я слышу ее волнение в голосе. Для нее это очень важно, хотя, о чем идет речь, я не понимаю.
– И что же было дальше? – спрашиваю.
– Ничего не было, – отвечает Ольга, – я пришла домой, хотя очень волновалась, но там тоже было все нормально.
Мы оба молчим, потом она спрашивает:
– А ты ничего не помнишь?
– Нет, – уверенно отвечаю, – а что?
– Ну, может, ты думал обо мне?
–
Я часто… думаю о тебе, – сказал я прямо, чувствуя, как краснею от такого признания. – Вот сегодня все утро о тебе думал. Сам хотел звонить… а тут
–
Это было в обед, часов в двенадцать, – продолжила она. – Ты как будто предупреждал меня. Я почувствовала твой голос внутри. Ну как телепатия, что ли. Ты не помнишь, о чем думал?
–
Нет, я не помню. Я проваливался за обедом…э-э, – я подбирал слова, – ну, будто заснул на ходу. Секунды на две всего, но ничего во сне не видел. Вроде. Нет, точно.
И снова подумал, слышит она мое волнение, как часто забилось сердце? Но тут же, вспоминая и осознавая свою вину перед ней, я не решился открыто выражать свои мысли.
– Может ты просто не помнишь? – допытывается она. – Знаешь, иногда проснешься от кошмара, а через минуту о чем он был, что тебя напугало – вспомнить не можешь…
– Может. Я не знаю, – говорю я. С сожалением сознаю, что разговор подходит к концу. – Я вообще с трудом понимаю, что ты хочешь сказать, про что ты говоришь.
– Ну, ладно, – вздыхает Ольга, – может, мне это только показалось, послышалось.
Мы снова молчим, наверное, минуту. Никто не решается закончить разговор. Хотя я, не скрою, отмечаю это с удовольствием. Я кидаю взгляд на свое отражение, вижу в нем влюбленного школьника. Когда Ольга вновь заговаривает, я вздрагиваю от неожиданности. Голос ее становится другим – тихим и грустным.
– Ты… если будешь в Перми, то это… заходи, не стесняйся. Ладно?
– Конечно! – чуть не кричу, но останавливаю себя. Потом, спустя несколько минут после разговора, я пожалею об этом. Надо было закричать! Надо было сказать ей все, что спрятано в душе, что томит, мучает, не дает жить! Ведь и она ждала этого! Я слышу ее голос, я чувствую ее!
Но говорю:
–
Даже не знаю. Никак не получается. Работа все, работа…
–
Да, я понимаю. Ну ладно, привет родителям. Пока.
–
Пока.
Дурак, дубина, тупица!
Когда Ольга отключается, я еще долго сижу и слушаю гудки, будто ожидаю, что она вот-вот вернется, и мы продолжим разговор. Но гудки идут, а она не возвращается.
Я, как во сне, отключаю телефон, он падает на столик, а я наливаю еще коньяка.
Зачем она позвонила? Зачем она вообще звонит?
… гудки идут, а она не возвращается.
Но почему, почему? Почему она там, а я здесь? И оба мучаемся, я знаю, чувствую это.
Я даже и не помню, зачем она звонила.
Да это не важно.
Наливаю еще, невидяще смотрю на экран: счастливая семья на экране поедает. Пришельцы почему-то не довольны.
… а она не возвращается.
Сердце начинает ныть, на экране цветные пятна.