Терская коловерть. Книга третья.
Шрифт:
Христина нервничала. С той самой поры, как бандиты привезли и заперли в хлеву одетого в военное незнакомца, она не находила себе места на кухне, то и дело выскакивала во двор, пытаясь выяснить, кого это подловили молодчики Федюкина, поселившиеся на хуторе неделю назад и не спешащие его покинуть. Да и чего им спешить? Живется им здесь вольготно, хозяин для них не жалеет ни хлеба, ни мяса; Митро говорит, каждый день приезжают в отару, барана режут.
— Ты не знаешь, кого это федюкинцы привезли утресь? — спросила
— Шут его знает, — пожал плечами Мартын. — Должно, милиционера какого сь. А ты поинтересуйся у того, что его стерегеть.
Христина поинтересовалась, но часовой посоветовал ей не совать нос не в свое дело и, угрожая винтовкой, приказал отойти от «гауптвахты».
В это время на крыльце дома показалась молодая хозяйка. У нее покрасневшие от слез глаза и заметно припухший нос.
— Чего тебе? — взглянула она не очень приветливо на подошедшую кухарку, очевидно, стыдясь своего подурневшего лица.
— Послушай, Наталья, кого это привезли давеча, — спросила Христина. — Сдается мне, что я уже встречала его где–то.
Наталья скорбно усмехнулась.
— «Где–то», — повторила она задрожавшим голосом, а глаза ее снова наполнились слезами. — Да цэ ж тый самый раненый советчик, шо у нас в старой хате лежал.
— Что?! — побледнела Христина, поднося к губам своим задрожавшие руки. — Степан Андреич? Наш командир сотни? Божже ж мой! Ведь они его сказнят!
— Батько каже, живого на куски резать будут, — всхлипнула Наталка и, прижав к глазам конец платка, скрылась за дверью.
Что же делать? Христина, оглушенная услышанным, вернулась на кухню, принялась хлопотать возле плиты. Но все валилось у нее из рук, и все мысли в ее голове сбивались на одну: как вызволить из беды близкого человека? Надо бежать к Митро, пусть скачет в Курскую или еще куда–нибудь за помощью. Но кого оставить у плиты за себя? Надо попросить бабку Оксану с «черной» кухни. Она, хоть и слабовата глазами, но еще бодрая старушка — справится «на два фронта», как сказал бы Митро, бывший ординарец командира кавалерийской сотни.
— Шо случилось? — встретил он жену удивленно–встревоженным взглядом, когда она, запыхавшаяся, прибежала к нему в отару.
— Ой, Митя, беда! — всплеснула руками Христина и рассказала ему о случившемся.
— Невжли и в самом деле вин? — выпучил глаза чабан, сжимая ручищей крючкастую ярлыгу.
— Он, Митя, он! — Наталья говорит, казнить его будут лютой смертью.
— Чем же я ему помогу? — Митро ухватил себя за вислый ус, насупил брови.
— Садись в гарбу и поезжай в Курскую. Скажи, так, мол, и так, пропадает хороший человек.
— До Курской отсюда и к вечеру не доберешься. Пока буду ихать туда, бандиты его прикончат.
— Что же делать? — Христина в великой тоске взглянула на мужа.
Митро
— Послушай, — притронулась к его локтю Христина, — а что если поехать к Ольге?
— Якой Ольге? — встрепенулся Митро.
— Атаманше.
— А… — Митро досадливо махнул рукой. — Такая же сволота, як и Федюкин. Вот уж не думал, шо наша санитарка бандитом заделается.
— Ну, не такая уж она сволота, — возразила Христина. — Я с нею говорила, когда она на хутор приезжала, не по своей охоте она в банду пошла.
— Шо с того, — продолжал хмуриться Митро. — Як не крути, а вона все одно бандитка, Степану Андреевичу такой же враг, як и Федюкин.
— Да ведь она его любила, — прижала руки к груди Христина, не столько убеждая мужа, сколько самое себя, — забыл, как возле его постели ночами сидела, глаз с него не спускала, когда он в горячке метался?
— Когда цэ було, — вздохнул Митро. — Я ее, паскуду, видеть не можу за такие ее дела.
— А ты не гляди на нее, скажи только, так, мол, и так. Ты знаешь, где она сейчас?
— Знаю, в кошаре Тимоша Хестанова. Давеча чабана евоного встрел, так вин казав.
— А это далеко?
— Ни, не дюже, верст десять видцеля.
— Ну вот и поезжай…
Митро взглянул на солнце и молча направился к гарбе запрягать в нее пасущуюся здесь же неподалеку лошадь.
Первым, кого он встретил, подъехав к чабанскому домику, был Гозым, ногаец–работник джикаевского богача Тимоша Хестанова.
— Дырастуй, бачка, — радостно заулыбался старый знакомый, выходя навстречу гарбе из стоящей рядом с домиком кошары. Митро пожал его тонкую коричневую руку, прямо спросил, здесь ли находится атаманша Ольга.
— Здес, здес, — закивал широкой, как котел, шапкой Гозым. — Такой смелый баба, цэ–цэ, шайтан–баба.
— Позови ее.
Гозым опять кивнул шапкой и ни слова ни говоря, направился к домику, возле которого стояла тачанка и несколько оседланных лошадей. А Митро внутренне напрягся, приготовившись к встрече с «шайтан–бабой», вместе с которой воевал когда–то против бичераховских банд и которая сама теперь стала бандитом.
Она вскоре вышла вместе с Гозымом, такая же, как и раньше, статная, красивая, гордая. На ней распахнутая кожаная тужурка, синие диагоналевые галифе, заправленные в блестящие хромовые сапоги со шпорами. Золотистые волосы упрятаны под шапку. В мочках ушей покачиваются серьги — золотые кони с камнями–самоцветами на боках. Митро почувствовал, как в груди у него сильнее забухало при виде этой еще достаточно молодой, красивой женщины.
— С чем хорошим, Дмитрий Остапович? — подошла к приезжему Ольга. — Можа, в отряд ко мне надумал?