Терская коловерть. Книга третья.
Шрифт:
— Даже от ГПУ? — усмехнулся Микал.
— Хвала аллаху, у нас в ауле жители еще не пугают своих детей этим большевистским словом, — усмехнулся и хозяин дома. — Знакомьтесь, — он сделал рукой жест в сторону развалившегося в кресле долговязого мужчины в европейской одежде, в котором Микал тотчас узнал Филипповского.
— Мы уже знакомы, — поднялся тот с кресла и протянул Микалу длинную холодную руку. Хозяин сакли понимающе смежил веки, затем сделал жест другой рукой в другую сторону.
— Подполковник Кужеко, — мельком взглянув на Микала, угрюмо представился сидящий у ломберного столика пожилой
Затем Микалу представили одетого в клетчатый пиджак мужчину с круглым, без признака загара лицом, вглядевшись в которое, он поймал себя на мысли, что где–то уже видел его: очень уж знакомы маленькие синие, как цветочки на женском платке, глазки под белесыми бровями.
Пока Микал размышлял над тем, при каких обстоятельствах встречался он с этим белобрысым человеком, хозяин дома представил ему остальных своих гостей: местного муллу в зеленом халате и белой чалме и какого–то горца в черкеске и при кинжале. А где же представитель «дружественной державы»?
— Садитесь, дорогой гость, и да будет свет пророка с вами, — указал Ибрагим–бек на свободный стул рядом с подполковником. Микал усмехнулся: в чеченской сакле и вдруг — стол для картежной игры. Он обвел глазами внутреннее убранство княжеского жилища. На стенах и на полу ковры и паласы в восточном вкусе, а мебель, за исключением тахты, вся европейская. Круглый стол красного дерева покрыт роскошной бахромчатой скатертью. Над столом висит лампа «молния» под эмалированным абажуром. У одной стены стоит затейливо инкрустированный комод, у другой — такой же богатой отделки шкаф, со сверкающим граммофоном на полированной крышке, у двери — трельяж с венецианским стеклом. В нем отражается улыбающийся хозяин в лохматой папахе на фоне огромного, во всю стену, текинского ковра с перекрещенными на нем фамильными шашками и длинноствольным пистолетом — настоящим «дамбача» [18] . Да, кажется, и в самом деле чекисты сюда пока еще не проторили дорогу.
18
Старинный кремневый пистолет, изделие горских мастеров.
Во дворе вновь залаяли собаки.
— Да укрепит аллах наше единство! — проговорил Ибрагим–бек, вставая и направляясь к двери. — Это, кажется, он…
Все находящиеся в комнате повернули головы вслед за ним, приготовясь к встрече с иностранным гостем.
Он вошел, сопровождаемый двумя бедно одетыми горцами, сам одетый более чем скромно.
— Добрый вечер, господа, — приветствовал он собравшихся на чистейшем русском языке. — Прошу извинить меня за опоздание.
— Проходите, дорогой гость, — распахнул руки Ибрагим–бек. — Легка ли была ваша дорога?
— Не прогулка, конечно, в городском парке, — улыбнулся англичанин, скидывая на руки одного из сопровождавших его горцев старый, с заплатой на рукаве плащ и отирая платком пот с полного лица. — Но как говорят русские: «Красна дорога ездоками, а обед пирогами».
— Конечно, конечно, — заулыбался и хозяин дома. — Хорошая беседа требует
— Однако прежде, уважаемый Ибрагим–бек, следовало бы познакомиться с вашими гостями, — все так же улыбаясь, предложил хозяину англичанин, оставаясь по–прежнему у порога сакли.
— Простите, — приложил Ибрагим–бек ладонь к сердцу, — всему виной наши старые обычаи… Мистер Ридли, представитель дружественной нам Англии, — представил он собравшимся толстячка с круглой рыжеватой головой.
И этого он уже где–то видел… Микал впился взглядом в лоснящееся сытостью лицо англичанина. Не у полковника ли Пайка в английской миссии? Ну конечно же у него, в тифлисской гостинице «Орион» летом 1918 года.
— Клянусь небом, вы ошибаетесь, уважаемый Ибрагим–бек, — воскликнул он невольно, — нашего долгожданного гостя зовут несколько иначе. Не правда ли, господин капитан? — уставился он с веселой дерзостью в удивленного англичанина. Однако тот, быстро справившись со своим замешательством, рассмеялся.
— Я старый журналист, — ответил он дружелюбным тоном, — а журналисты, как известно, пользуются псевдонимами. Вы правы, господин…
— Хестанов, — подсказал Микал.
— Вы правы, господин Хестанов, Ридли не настоящая моя фамилия. Майор Свенс, — представился он тут же, кивнув головой с истинно офицерским шиком. — С той поры, как мы с вами виделись, меня повысили в звании.
— Поздравляю, — буркнул Микал, пожимая потную ладошку представителя дружественной Англии, пожалевшей в трудную для бичераховского правительства годину дать ему взаймы десять миллионов рублей.
Познакомившись с остальными участниками совещания, майор Свенс уселся в уготованное ему кресло, а хозяин дома прошел к шкафу, вынул из него серебряный кумганчик.
— Да простит нам аллах наши прегрешения, — притворно вздохнул он, разливая содержимое кумгана по хрустальным рюмкам. — И да будет прославлено имя его, ибо все, что радует человека, исходит от него.
При этих словах мулла сложил ладони лодочкой и провел ими по лицу сверху вниз.
Гости уселись за стол, охотно разделяя с хозяином высказанную им мысль, что добрая закуска не повредит беседе. «Сакля княжеская, а дух в ней все равно овечий», — подумал Микал, втягивая ноздрями знакомый с детства запах самодельного сыра.
— Он сотворил небо и землю, — звучал у него над ухом умиротворяющий голос Ибрагим–бека, — населил ее разноплеменными народами, самым же любимым из них отдал Кавказ.
— Аллах дал, а большевики отобрали, — вставил в торжественную речь хозяина дома подполковник с пронзительными глазами и желчно усмехнулся. Остальные гости тоже не удержались от усмешки: ловко поддел кавказского князя лысый дьявол! Но князь не растерялся. Подняв рюмку на уровень груди, он предложил тост:
— За скорейшее освобождение Кавказа от большевистского произвола, господа!
Господа охотно выпили, и только мулла воздержался, как и прежде сложив ладони лодочкой, он скользнул ими по лицу и, что–то прошептав, фукнул через правое плечо.