Тэтчер и тэтчеризм
Шрифт:
По мере того как становилось очевидным, что правительство не думает отступать и соотношение сил все более склоняется в его пользу, Скаргиллу и его сторонникам в руководстве профсоюза становилось все труднее бороться с "пораженческими" настроениями. Особенно больно ударило по их позициям решение шахтеров наиболее преуспевающего угольного района - Ноттингемшира пойти на сепаратное соглашение с НУУП после того, как национальное руководство профсоюза отвергло их требование провести голосование среди шахтеров о целесообразности дальнейшей борьбы. Упорное нежелание Скаргилла и его сторонников осуществить эту акцию, равно как и репутация экстремистского, играющего судьбами сотен тысяч людей лидера, усиленно поддерживавшаяся средствами массовой информации и никак не опровергавшаяся им самим, серьезно снижала симпатии к горнякам, довольно широко распространенные вначале среди широкой британской общественности.
Полная бесперспективность дальнейшей борьбы вынудила в конце концов и руководство НСГ в начале марта 1985 г. заявить о прекращении борьбы. В течение последующих месяцев НУУП закрыло одну за другой все находившиеся
Сочетание жесткого, "решительного" подхода с курсом на строго дозированные уступки, продемонстрированное в ходе трудовых конфликтов с профсоюзом горняков и в ряде других случаев, оказалось характерным и для общего подхода Тэтчер к профсоюзам. Несмотря на антиколлективистскую и антикорпоративистскую риторику, М. Тэтчер даже в период наибольшей напряженности в отношениях с профсоюзами вовсе не стремилась к полному прекращению диалога и консультаций с ними, в том числе и на общенациональном уровне. Снизив роль и уровень представительства в Национальном совете экономического развития, отраслевых советах и даже распустив ряд наиболее раздражавших ее "кванго", она не пошла на полный демонтаж корпоративистских структур, которого, казалось бы, требовал ее антикорпоративизм. Идущие внутри этих структур диалог и консультации способствовали снятию социального напряжения, обеспечивали необходимый любому обществу минимум социального согласия.
Однако наряду с этой "социальной" стороной проблемы корпоративизма существовал и другой, не менее важный аспект этой проблемы, заключающийся в том, что к моменту прихода правительства М. Тэтчер к власти система корпоративного взаимодействия превратилась в одно из важнейших звеньев политического управления общества, в рамках которого осуществлялся и осуществляется процесс согласования позиций влиятельных и заинтересованных групп и государства. Достаточно подробно эта система описана автором в других его работах [269] . Здесь лишь следует сказать, что эта система состоит из тысяч и десятков тысяч комитетов, советов и т.п. институтов, функционирующих при правительстве, министерствах, органах регионального и местного управления. Болышая их часть осуществляет консультативные и рекомендательные функции, однако наряду с этим возникла и масса "кванго" с административно-управленческими функциями. Замахнуться на всю эту явившуюся результатом длительной эволюции управленческих структур систему означало бы пойти против здравого смысла, и вполне естественно, что Тэтчер не могла и помыслить такого. Ее целью было лишь восстановить утраченное, по ее мнению, равновесие между двумя системами представительства, ликвидировать перекос, снизивший роль традиционной партийно-парламентской системы. Отсюда - и ограниченность антикорпо-ративистской стратегии Тэтчер, ее сугубо поправочный, а не радикальный характер. Главная же цель этой стратегии состояла все же не в восстановлении утраченной власти и авторитета парламента и других представительных учреждений, на что она имела обыкновение делать упор в своих публичных выступлениях, а в усилении роли исполнительной власти в институтах представительства интересов. Именно на это указывают как уже упомянутые меры против "строптивых кванго", так и меры по созданию целого ряда новых "кванго", отличительной чертой которых явились более весомое представительство и роль государства и, соответственно, более скромная, хоть и не сведенная к символической, роль профсоюзов, предпринимательских организаций и других заинтересованных групп. Именно в таком направлении была проведена Тэтчер реорганизация Комиссии по рабочей силе путем преобразования ее в Комиссию по подготовке рабочей силы. В процессе постоянной реорганизации комиссия, с одной стороны, утратила ряд своих прежних функций по обеспечению занятости, а с другой - взяла на себя функции в области образования и подготовки кадров, ранее принадлежавшие местным советам [270] . Одновременно сократились возможности профсоюзов влиять на ситуацию с занятостью и безработицей в стране. В конечном итоге с помощью реорганизованных и вновь созданных "кванго" правительство, вопреки провозглашенным целям, способствовало не расширению, а сокращению роли и функций представительных учреждений, в основном, правда, на местном уровне. Как пишут исследователи политики Тэтчер в отношении органов власти на местах, с помощью этих и других мер тэтчеризм осуществляет "централизацию и приватизацию функций местного управления" [271] .
269
Например, см.: Современный консерватизм. М., 1992. С. 94-106; Современный капитализм: политические отношения и
270
Butcherll. cl al. Op. cit. P. 21. 30
271
Ibid. P. 107.
Другим, еще более наглядным примером подобного же рода стратегии явилось создание правительством упомянутых выше корпораций городского развития, функционирующих также на принципах "кванго". Организованные на основе представительства государства и бизнеса, а также маргинального участия других организаций, эти органы фактически изъяли из компетенции местных властей, на территории которых они действовали и действуют, полномочия по планированию и контролю городского развития. Как бы ни оценивать целесообразность такого перераспределения власти и полномочий, остается фактом, что как это так и некоторые другие начинания правительства способствовали дальнейшему развитию корпоративистских тенденций в механизме государственного управления. Существенная разница с предшествовавшим периодом состоит, однако, в том, что если тогда преобладающей становилась версия "либерального" корпоративизма, то Тэтчер и ее кабинет стали насаждать иную, более жесткую версию "государственного" корпоративизма, что, кстати сказать, вполне соответствовало общей авторитарной тенденции, вносимой в государственное управление.
Следует заметить, что изменение приоритетов в развитии механизма корпоративного взаимодействия с первых же месяцев правления Тэтчер испытали не только профсоюзы, но и предпринимательские организации о чем уже отчасти говорилось выше. И дело здесь отнюдь не сводилось к снижению их "представительских функций". Отказ от государственного протекционизма, осуществлявшегося с помощью субсидий, льготных условий кредитования и прочих поощрительных мер, угрожал не только банкротством и разорением отдельных фирм и корпораций, но и деиндустриализацией целых регионов и даже в известной мере - страны в целом. Недаром этот термин с середины 80-х годов прочно вошел в оборот и специальной и популярной экономической литературы и публицистики, а сама проблема "деиндустриализации" со временем стала одной из центральных в дискуссиях между тэтчеристами и их противниками. Естественно, что такого рода стратегия не могла не ослабить позиций предпринимательских организаций и их главного рупора - Конфедерации британской промышленности.
После выборов 1983 г. перекос в сторону более тесных отношений правительства с финансовым, нежели промышленным, капиталом скорее усилился, чем ослаб. Как показали события уже второй половины 80-х годов, отношения Тэтчер с влиятельными кругами Сити также оказались не лишенными противоречий и даже известного драматизма, вызванных ее стремлением "навести порядок" в функционировании финансовых институтов и исключить участившиеся случаи коррупции, крупных спекулятивных операций, неэтичного поведения и т.д. [272]
272
The Next Move Forward... L 1987. P. 38.
Как это последнее обстоятельство, так и анализ политической стратегии Тэтчер и ее правительства в целом не дают оснований полагать, что демонстрировавшаяся ими свобода действий явилась лишь результатом игры на противоречиях внутри правящего класса, своего рода политики "разделяй и властвуй". Важнейший источник этой свободы - относительная самостоятельность государства, которая в годы правления Тэтчер существенно возросла, в частности, в результате реализации тэтчерист-ской доктрины "сильного государства".
Другим существенным моментом взаимодействия правительства с бизнесом явилось то предпочтение, которое начали оказывать М. Тэтчер и ее министры отношениям с отдельными крупными корпорациями, в значительной мере в обход предпринимательских организаций [273] .
Склонность правительства вести дела с отдельными корпорациями не в последнюю очередь вытекала из его стремления не столько ликвидировать или до крайности ослабить традиционный механизм корпоративного взаимодействия, сколько модифицировать его в указанном направлении, а также по возможности "индивидуализировать" его. Усилия Тэтчер по развитию партнерства с бизнесом преимущественно по этой, "компанейской" линии, вытекавшие из ее же антипатии к "большим профсоюзам", "большим организациям" и "большому государству", не разрушали корпоративизм, а лишь направляли его в русло более конкретных и деловых, "деполитизированных" отношений с бизнесом.
273
Gram W. Business and Politics in Britain. L., 1987. P. 92-116.
Между тем само по себе наличие множества фирм в каждой отрасли и даже в производстве какого-то одного продукта делает объективно неизбежным посреднические или, точнее, представительские функции отраслевых, региональних национальных предпринимательских организации в их отношениях с государством. Поэтому ориентация на ограниченное число крупных и тем более сверхкрупных фирм, большая часть которых к тому же является транснациональными, неизбежно оттесняла на второй план средний и мелкий ассоциированный бизнес и поощряла опасную монополизацию производства. Неудивительно, что чем дальше, тем больше этот последний проявлял недовольство экономической политикой правительства. И если в первые годы правления Тэтчер в британской печати нердко можно было встретить утверждения, будто для нее и ее правительства превыше всего приоритеты малого бизнеса, то уже к концу первого срока пребывания ее у власти от этих иллюзий не осталось и следа.