Тетрадь в косую линейку
Шрифт:
– В отделе кадров я уверен. Галка скорее язык себе откусит, чем информацию сольёт. Получается, он не в курсе, что ты отказалась от последнего повышения, чтобы коллектив сохранить, и разница в окладах у тебя с ним с гулькин нос?
– Никто не в курсе. Я не посвящаю в такие подробности сотрудников. И если честно, не подозревала, что Вы в курсе.
– Юра сейчас на тебя всю информацию дал, да и я вспомнил, что тогда он докладывал, что ты упёрлась и не даёшь никого сократить. И это я ему сказал, чтобы предложил тебе своим окладом пожертвовать.
– Девочка? – я иронично хмыкнула.
– Для меня девочка. У меня дочке уже двадцать три.
– Двадцать три… Мне двадцать три было сто лет назад, Виктор Владимирович, но приятно, очень приятно, – я расплылась в улыбке.
– Намекаешь, что это ты мне в бабушки годишься? Ведь сто да двадцать три, это очень почтенный возраст, – рассмеялся он в ответ. А потом резко посерьезнел и проговорил: – Значит так, подписывай быстро и давай сюда договор.
– Хорошо, – я размашисто подмахнула бумаги, после чего протянула ему со словами: – Надеюсь, я не разочарую Вас, и Вы не выставите меня за порог.
Молча забрав бумаги, он открыл ящик стола, положил их туда, затем окинул меня внимательным взглядом и неожиданно спросил: – Слушай, у тебя тушь водостойкая?
– Нет. А почему Вы спрашиваете? – удивлённо осведомилась я, не понимая цели вопроса.
Ничего не отвечая, генеральный встал из-за стола, достал из стенного шкафа упаковку одноразовых носовых платков, вынул один, оставшуюся пачку бросил на стол передо мной, а оставшийся у него в руке платок полил водой из графина, после чего подошёл ко мне и напористо спросил:
– Сама разводы на глазах нарисуешь или мне доверишь?
– Не поняла.
– Мне надо, чтобы ты выглядела заплаканно и жалко. Хочу посмотреть реакцию твоего зама и принять окончательное решение в зависимости от неё. Можешь подыграть?
– Расплывшаяся тушь не самый убедительный признак заплаканной женщины. Да и не плакала я уже не знаю сколько времени. Вряд ли я вызову его жалость размазанной по глазам тушью.
– Твоё предложение?
– Скажите гадость какую-нибудь. Попробую расстроиться и поплакать по-настоящему. При этом энергетика другая идёт. Это как свидетельство о полной капитуляции на ментальном уровне считывается.
– Ты бестолковый и безграмотный руководитель, – стоя напротив меня с мокрым платком в руке, произнёс он.
– Нет, не цепляет, босс. У Вас в тоне агрессии нет. Потом Вы знаете, что очень эффективно я руководила, пока полноценно работала. Сейчас просто обстоятельства так сложились, что я подставилась не по своей воле.
– Ты вырастила предателя. Своими собственными руками вырастила. Будь ты жёстче, ему бы в голову не пришло против тебя идти, понимая, что в ответ сожрёшь и с дерьмом смешаешь.
– Да, с ним ошиблась. Признаю, – я нервно сглотнула, – но ведь не все такие, как он. Есть те, кто не добивает споткнувшегося, а подставляет плечо. Таких не много, но они есть. Вы сам такой.
– Я совсем не такой, – грозно произнёс
Вскрикнув от неожиданности и прижав руку к щеке, я непонимающе уставилась на него, а потом, к горлу у меня подкатил комок и я, не сдерживаясь, разрыдалась. Всё накопленное в душе напряжение, весь спрессованный за прошлый месяц негатив прорвался, и я, закрыв лицо руками, плакала навзрыд.
Генеральный не утешал и не останавливал.
Когда я, проревевшись, подняла на него мокрые от слез глаза, вложил мне в руку открытую пачку платков и холодно проговорил: – Приведите себя в порядок, Алина Викторовна.
По его тону я поняла, что игра началась и, начав утирать слёзы и отсмаркиваться, тихо проговорила:
– Извините, Виктор Владимирович. Я постараюсь больше не плакать.
Он ногой пододвинул ко мне сетчатую корзинку для бумаг, причём так, чтобы её хорошо было видно от входной двери, и я бросила в неё все использованные платочки, а последний зажала в руке.
В это время генеральный, вернувшись на своё место, нажал кнопку селектора и проговорил:
– Света, Цыплакова мне найди, срочно.
– Поняла, Виктор Владимирович. Сейчас найду, – проговорила Света и отключилась.
Буквально через пару минут, видимо Лёша где-то поблизости крутился, ожидая результатов беседы со мной, селектор ожил и Светиным голосом доложил:
– Цыплаков в приемной, Виктор Владимирович.
– Пусть зайдёт, – ответил генеральный.
Тот вошёл, поздоровался, закрыл за собой дверь и замер у порога.
– Ближе подойдите, поговорить хочу, – проговорил генеральный, зажигая сигарету, после чего вальяжно развалился в кресле.
– Да, конечно, – Лёша подошёл ближе и остановился рядом со мной.
Подле меня стояло ещё одно кресло, но без приглашения сесть он не осмелился.
– Вот у Алины Викторовны, – пуская дым к потолку, выдохнул генеральный, – есть к Вам вопрос. Можете задать, Алина Викторовна.
– Почему Вы, Алексей Робертович, не сказали мне, что у Вас есть претензии к моему рабочему графику и Вашему объёму работ? – комкая в пальцах платок, срывающимся голосом проговорила я.
– Это не в моей компетенции делать такие замечания руководству, Алина Викторовна. У Вас есть своё. Пусть они решают правильно это или нет, что Вы так работаете, – совершенно спокойным голосом ответил он.
– Тогда у меня больше нет вопросов, – хрипло проговорила я и, всхлипнув, судорожно прижала платок к носу.
– А у меня есть, – задумчиво выдохнул вместе с очередной струей дыма генеральный. – Я так понимаю, судя по докладной записке, что Вы, молодой человек, считаете недопустимым для руководителя отсутствовать на рабочем месте в рабочее время и перекладывать работу руководителя на своего заместителя, и будь Вы на месте Алины Викторовны, то выполняли бы всё в полном объёме самостоятельно и в рабочее время всегда находились бы на рабочем месте. Я правильно понимаю?