Тетралогия Будущего

Хайнлайн Роберт Энсон

— Не о тебе речь. Ты знаешь, с кем я говорю, — ты!

— В игры играем?

Старик ответил не сразу.

— Видимо, нет смысла притворяться, что я не знаю, что ты за существо...

— Но ты и в самом деле не знаешь.

— Однако мы изучали тебя все это время, что ты жил на спине у обезьяны. И кое-какую информацию, которая дает мне преимущество, мы уже получили. Во-первых, — он принялся загибать пальцы, — тебя можно убить. Во-вторых, ты чувствуешь боль. Тебе не нравится электрический ток, и ты не выносишь жара, который

способен вынести даже человек. В-третьих, без носителя ты беспомощен. Я могу приказать, чтобы тебя сняли, и ты умрешь. В-четвертых, ты ничего не можешь сделать без носителя, а он сейчас совершенно неподвижен. Попробуй ремни на прочность. Так что ты или будешь отвечать на наши вопросы, или умрешь.

Я уже попробовал ремни и обнаружил, что порвать их действительно невозможно. Впрочем, это меня не беспокоило: вернувшись к хозяину, я почувствовал себя на удивление спокойно — ни забот, ни волнений. Мое дело было служить, и только, а дальше будь что будет. Один ремень на лодыжке вроде был затянут слабее остальных: возможно, мне удастся вытащить ногу... Затем я проверил еще раз ремни на руках. Может, если полностью расслабиться...

Сразу последовали указания — или я сам принял решение: в такой ситуации это одно и то же. Никаких разногласий между мной и хозяином не было: мы думали и действовали как одно целое. Короче, инструкции это или собственное решение, но я знал, что побег сейчас не удастся. Обводя комнату взглядом, я пытался определить, кто из присутствующих вооружен. Возможно, только Старик: значит, уже легче.

Где-то в глубине души затаилось ноющее чувство вины и отчаяния, знакомое лишь слуге, действующему по воле инопланетного паразита, но я был слишком занят, чтобы переживать.

— Итак, — сказал Старик. — Ты будешь отвечать на вопросы сам или придется тебя заставлять?

— Какие вопросы? — спросил я. — До сих пор я не слышал ни одного вразумительного вопроса.

Старик повернулся к лаборанту.

— Дай-ка мне разрядник.

Я все еще испытывал ремни и как-то даже не обратил внимания на эту фразу. Если бы удалось притупить его бдительность, чтобы пистолет оказался в пределах досягаемости, — при условии, конечно, что я сумею высвободить руку, — тогда, может быть...

Он протянул руку с гибким хлыстом куда-то мне за спину, и я почувствовал дикую, ослепляющую боль. В комнате, мне показалось, стало темно, словно кто-то щелкнул выключателем. Меня раздирало на куски, и на мгновение я даже потерял связь с хозяином.

Затем боль схлынула, оставив после себя только обжигающее воспоминание. Но не успел я собраться с мыслями, как хозяин снова подчинил меня своей воле. Впервые за все то время, что я был у него в подчинении, меня охватило беспокойство: его дикий страх и боль отчасти передались и мне.

— Ну как, понравилось? — спросил Старик.

Страх, однако, исчез, и я снова чувствовал лишь безмятежное равнодушие, хотя по-прежнему внимательно следил за своими врагами. Запястья и лодыжки тоже уже не болели.

— Зачем ты это сделал? — спросил я. — Разумеется, ты можешь причинить мне боль, но зачем?

—

Чтобы ты отвечал на вопросы.

— Так задавай их.

— Что вы за существа?

Ответ появился у меня не сразу. Старик уже потянулся за разрядником, когда я услышал свой собственный голос:

— Мы — народ.

— Какой народ?

— Единственный народ. Мы изучили вас и знаем теперь вашу жизнь. Мы... — Я неожиданно замолчал.

— Продолжай,— мрачно приказал Старик и повел в мою сторону разрядником.

— Мы пришли, чтобы принести вам...

— Принести что?

Я хотел говорить: хлыст разрядника покачивался ужасающе близко. Но не хватало слов.

— Принести вам мир,— вырвалось у меня.

Старик фыркнул.

— Мир,— продолжил я,— и покой, радость... радость подчинения. — Я снова умолк. Слово «подчинение» не годилось. Я мучился, словно пытался говорить на чужом языке. — Радость... нирваны.

Это слово подходило гораздо лучше. Я чувствовал себя как собака, которую погладили по голове за то, что она принесла палку. Только что хвостом не вилял.

— Значит, так я понимаю,— сказал Старик.— Если мы подчинимся, вы обещаете человечеству, что будете заботиться о нас и мы будем счастливы. Правильно?

— Абсолютно!

Старик задумался, остановив взгляд где-то у меня над плечом, затем плюнул на пол.

— Знаешь, — произнес он медленно, — нам, человечеству, уже не раз предлагали такую сделку. Из этого никогда ни черта не выходило.

— Попробуй сам, — посоветовал я. — Это очень быстро, и тогда ты поймешь.

На этот раз он взглянул мне в глаза.

— Может, мне так и следовало поступить. Может быть, я обязан испытать это не на... испытать это на себе. Не исключено, что когда-нибудь испытаю. Позже. А сейчас, — Старик вновь заговорил быстро и деловито, — сейчас ты будешь отвечать на вопросы. Если будешь отвечать сразу и правильно, ничего с тобой не случится. Будешь медлить, я увеличу ток. — И он взмахнул хлыстом разрядника.

Я съежился, почувствовав поражение. На какое-то мгновение мне показалось, что он согласится, и я уже начал планировать побег.

— Так,— сказал Старик.— Откуда вы прилетели?

Молчание. Ни малейшего желания отвечать.

Хлыст придвинулся ближе.

— Издалека! — выкрикнул я.

— Это и так понятно. Где находится ваша база, ваша родная планета?

Старик выждал и сказал:

— Видимо, придется подстегнуть твою память.

Я тупо следил за ним; в голове — ни единой мысли. Но тут к нему обратился один из помощников.

— Что такое? — отозвался Старик.

— Возможно, здесь какие-то семантические трудности,— сказал помощник. — Различные представления об астрономии.

— Откуда? Паразит знает столько же, сколько знает его носитель. Это мы уже доказали. — Однако он опустил разрядник и задал вопрос по-другому. — Ладно. Солнечная система-то уж тебе точно знакома. Ваша планета находится в этой солнечной системе?

Я помедлил, потом ответил:

— Нам принадлежат все планеты.

Старик выпятил губу и задумчиво произнес: