Тевтонский крест
Шрифт:
Погребенные за плотно прикрытой дверью крики штандартенфюрера СС вряд ли слышали снаружи. Предсмертные хрипы отца Бенедикта и его охраны – тоже.
– Стой, Джезмонд! – Бурцев попытался остановить неотвратимое – у него еще имелись вопросы к штандартенфюреру. – Стой!
Да кто бы его тут послушал!
Узкий клинок брави скользнул где-то под подбородком Бенедикта. Кровавый фонтан ударил в серую осклизлую стену, оставил на каменной кладке жирный след. Бульканье в рассеченном горле, недолгая судорога...
Все!
Да, венецианский брави Джезмонд Одноглазый не зря ел свой хлеб. Операция по ликвидации эсэсовца-монаха была проведена блестяще. Бурцев плюнул с досады. Более чем блестяще проведена! Правда, вряд ли теперь этим рыцарям плаща и кинжала удастся незаметно улизнуть из Бенедиктова логова...
Тело штандартенфюрера еще подрагивало, когда дверь в темницу отворилась. Прокол-с, синьор брави! На пороге возникла фигура великана в грязном, заляпанном темными разводами фартуке. Ага, прибыл палач, за которым посылал отец Бенедикт. И не один: бледное лицо знакомого уже Бурцеву кнехта-служки выглядывало из-за широкой спины вошедшего. С полсекунды длилась немая сцена. Потом...
– О майн Готт! – детина в фартуке с неожиданным для его габаритов проворством шагнул назад, отпихнув кнехта, схватился за дверь.
Захлопнуть ее, задвинуть снаружи засов – и наемный убийца со своими подручными окажется в ловушке. Ближе всех к выходу стоял «эллин»-кондотьер. Он-то и бросился в атаку.
Не успел.
Дверь захлопнулась.
И тут же распахнулась вновь. Грузное тело заплечных дел мастера ввалилось в темницу, упало на трупы эсэсовцев. В широкой спине палача торчал короткий меч кнехта. Сам же он – по-прежнему бледный и нервно улыбающийся – снова стоял на пороге. Махал руками, шептал:
– Шнель! Шнель!
Бурцев хмыкнул. Ну, дела! Тут, блин, оказывается, заговорщик на заговорщике сидит и заговорщиком же погоняет.
– Откуда взялся этот громила в фартуке? – зашипел «эллин» на тевтонского служку. – Ты, что ли, привел?!
Кнехт испуганно замотал головой:
– Хэр хэнкер[126] пришел с отцом Бенедиктом. Ждал за дверью. Услышал крик. Захотел посмотреть. Я просил не беспокоить отца Бенедикта. Он не слушал. Сказал, чтоб я бежал за подмогой, а сам открыл дверь...
– Хватит болтать, – оборвал Джезмонд сбивчивый лепет немца. – Вон теми лучше займись.
Брави указывал кнехту на колодников.
Так, значит, да? Бурцев невесело усмехнулся. Все правильно: профи не должны оставлять случайных свидетелей. На то они и профи.
Кнехт вырвал меч из спины убитого. И, не пряча окровавленной стали, торопливо засеменил к пленникам. Первым на его пути был Бурцев.
Клинок, царапая колодку, коснулся шеи. Мазанул чем-то липким по коже. Кровь. Пока чужая...
Бурцев сжал зубы, зажмурил глаза.
Что ж, так тоже можно освобождать из колодок – снимая голову
Глава 27
А кнехт отчего-то замешкался. Пыхтел, скрежетал металлом о металл.
Бурцев приоткрыл глаза. О, как! Орденский служка-то вовсе и не собирался убивать пленника. Меч торчал в глубоком пазу колодки, а служка вставлял ключ в замок деревянного ошейника.
Вставил. Повернул...
Замок лязгнул. Открылся.
А вот теперь пришла очередь меча. Одно движение – и две посаженные на клинья, разбухшие от влаги колодочные половины развалились, отделились друг от друга. Звякнули цепью, грохнули об пол.
Плечам стало легко. Натертой шее – свободно. Ту же операцию кнехт повторил и с ножными колодками. Молча отошел к следующему пленнику – к Освальду. Пухленький человечек действовал быстро и уверено. С тюремным инструментом он обращаться умел.
Бурцев поднялся на ноги, потянулся, разминая затекшие кости, глянул исподлобья на одноглазого спасителя. Брави улыбался. То ли насмешливо, то ли дружелюбно – так сразу и не разберешь.
– Благодарю, – буркнул Бурцев. – Но позволь один вопрос. Зачем ты убил Бенедикта?
– За убийство Бенедикта мне хорошо заплатили, – киллер оскалился еще шире. – Поэтому я его убил.
Понятно... В самом деле – глупый вопрос. Можно было и не спрашивать...
– А мы? Зачем тебе понадобились мы?
– Ровно столько же мне заплатят за вашу свободу. Поэтому я вас освобождаю.
Хм...
– И кто платит?
– Человек, который очень опасается Бенедикта и Хранителей Гроба и который очень хочет побеседовать с вами.
– Что за человек?
– Узнаешь позже. Сейчас у меня нет времени для объяснений. О фретта![127]
Бурцев вспылил. Да за кого его тут держат? За игрушку в чьих-то интригах? Нет, так дело не пойдет! Следовало с самого начала расставить все точки над «i».
– Слышь, ты, как там тебя, Джеймс Бонд...
Джезмонд посмотрел на него с нескрываемым интересом. С испугом даже.
– Откуда тебе известно? – киллер перешел на шепот.
– Что? – опешил Бурцев.
– Ты почти угадал мое прозвище.
– Какое прозвище? – Он положительно ничего не понимал.
– В Британии меня называли Банд... Джеймс-Банд... Что значит Джеймс-банда. В драке я один стоил целой банды.
Это было сказано не без гордости. И так вполне могло быть на самом деле, но... Банд? Джеймс Банд?!
– О, мамма миа! – выдохнул Бурцев.
Вот так совпаденьице! Он не знал, плакать ему или смеяться. Этот итальянский брави с пиратской повязкой на лице, с кликухой, созвучной имени киношного британского супермена, и с безупречным немецким не лез ни в какие ворота.
– Мамма миа? – Джезмонд – Джемс Банд еще выше приподнял бровь. – Ты говоришь по-итальянски?
– Нет, мать твою!