Тевтонский крест
Шрифт:
– Обязательно. Синьор Типоло желал не только убить прежнего опасного союзника, но и обзавестись новыми.
– Кем же?
– Вами.
– Нами?!
– Шпион-кнехт донес, что отец Бенедикт готовится к захвату важных пленников из далеких новгородских земель. Это обстоятельство чрезвычайно заинтересовало синьора Типоло. Потом в крепости, действительно, появились узники. Сначала одна узница. Девушка... кажется, ее звали Агделайда...
– Где она?! – вскинулся Бурцев.
– Это мне неизвестно. Она исчезла так же неожиданно и необъяснимо,
Бурцев сокрушенно покачал головой. Аделаидка, действительно, была здесь и... И исчезла... Ис-чез-ла!
– Потом появились вы, – закончил Джеймс. – За вами-то я и отправился в темницы отца Бенедикта.
– Не за нами, – вздохнул Бурцев. – За двойной оплатой. Убийство Бенедикта и освобождение ценных пленников одним махом...
Брави пожал плечами:
– Разве сейчас это имеет значение?
Они умолкли, не сговариваясь: под мост снова вплывала гондола. Вторым рейсом прибыли Освальд, Ядвига и Сыма Цзян. Стройная полька и щуплый старик китаец сошли за одного человека: лодка хоть и сидела глубоко, но воды не зачерпнула. Едва пассажиры выбрались на дощатый «насест», гондольер отчалил за следующей партией.
Перевозчик знал свое дело прекрасно: курсируя туда-сюда без шума и устали, под самым носом у крепостной стражи, он так ни разу и не привлек ее внимания.
Последними ожидали прибытия начальника венецианской стражи и кнехта-шпиона. Однако на пассажирской скамеечке сидел только «эллин».
– Где немец? – встревожился Джеймс.
И осекся, разглядев темные пятна на бортах гондолы. Свежая кровь.
Кондотьер что-то вякнул в ответ по-итальянски. Бурцева, однако, это не устраивало.
– Я тоже хотел бы знать, что происходит, – заговорил он по-немецки. Немецкий тут, похоже, понимали все. – Куда подевался тевтонский кнехт?
– Мы расстались, – оскалился под барбютом венецианец. Рука его ласково поглаживала палаш. – Тевтон был нужен, пока служил при Бенедикте. Более в его услугах никто не нуждается.
Джеймс нахмурился:
– Но не было нужды и в его смерти. По крайней мере, ни о чем подобном мы с тобой не договаривались.
– Джезмонд, это всего лишь продажный тевтонский плебей!
– Это такой же христианин, как ты и я, а губить понапрасну христианскую душу – грех.
– Странные слова я слышу от брави, – хмыкнул «эллин». – Откуда в тебе сегодня столько добросердечия?
– Где ты оставил труп, кондотьер? – невежливо ответил вопросом на вопрос Джеймс.
– Да нигде. Просто сбросил в воду под замковым мостом.
– Глупо! Очень глупо! Ты подумал о том, что произойдет, если труп вынесет течением из-под стен? Подумал о страже, которая дежурит наверху?
– Тевтонский плебей должен был умереть, – упрямо процедил сквозь зубы кондотьер. Упрямо, но уже не так уверенно. Видимо, с этим кнехтом, действительно, вышел
– Должен? – брави смотрел сверху вниз зло и недобро. – В самом деле?
– Он слишком крепко с нами связан.
– И это – залог его преданности. Он мог бы еще пригодиться синьору Типоло, кондотьер.
– Кагата![129] Он не нужен синьору Типоло. Синьор Типоло распорядился его убрать. И хватит об этом, брави! Делай свою работу, а я буду делать свою.
– Тот немец тоже делал свою работу...
Они замерли. Один – в покачивающейся лодке, с ладонью на палаше. Другой – меж сваями моста, с ножом в руке.
– Ребята, вы выбрали не самое подходящее время для ссоры, – негромко заметил Бурцев. – Кажется, у нас гости.
Странные то были гости. По темной водной глади канала продвигались светлые пятна. А над пятнами – огни. Много пятен, много огней...
Бурцев присмотрелся. Большие белые гондолы – вот, что это было. Целая эскадра больших белых гондол. На высоких изогнутых носах лодок горели факелы. На каждой у кормы – человек с веслом. Пассажиров не видно, однако борта за малым не черпали воду. Лодки явно шли не порожняком. Белые гондолы везли неведомый груз, скрытый от глаз белыми же полотнищами.
Лодки двигались неторопливо и бесшумно, подобно призракам. Но плыли не таясь, не скрываясь. «И нашего моста они никак не минуют», – отчетливо осознал Бурцев.
Выяснение отношений между наемным убийцей и кондотьером прекратилось. Удивительно, но эти двое смотрели на приближающуюся армаду улыбаясь. А копейщик-гондольер спокойно привязывал свою лодчонку к сваям. Два копья мирно лежали на дне угнанной из Санта-Тринита гондолы. А посередине – весло. Ни драться, ни убегать никто не собирался.
Глава 30
Белую флотилию заметили и в крепости. Наверху уже гудел хриплый рог, раздавались лающие команды, звенело железо. Бурцеву показалось, будто он различает даже лязганье передергиваемых затворов. А гондолы все плыли, как ни в чем не бывало, без шума, без спешки. С передних, наверное, уже можно было разглядеть фигуры людей, гроздьями висевших под мостом. Или еще нельзя?
Со стен закричали. По-немецки. Требовали остановиться, и притом немедленно, интересовались, кто плывет среди ночи под крепостными стенами и какой груз везет. С небольшим запаздыванием немецкую речь переводили на итальянский.
Безмолвные гондольеры – в самом деле, на каждой лодке было лишь по одному человеку – повинуясь приказу, опустили в воду широкие весла, притормозили. Несколько лодок глухо стукнулись бортами. Флотилия встала, запрудив канал яркими огнями и призрачно-белыми силуэтами. Чудное это было зрелище...
Несколько мгновений над черной водой висела напряженная тишина. Слышно было, как факельная смола капает с носов гондол и возмущенно шипит в холодной ряби жидкого антрацита. Наконец стражникам ответили. С самой первой лодки. На чудовищном немецком.