The Kills

Белый Шум

— Я скажу, что тебе нужно еще немного времени, чтобы приступить к занятиям.

— Не нужно! — взрываюсь я, сразу же осекаясь. — Мне надоело сидеть дома и самой ковырять днями и ночами учебники.

— Ты отдыхаешь? Тебе стоит сосредоточиться на себе, учеба переждет, — продолжает гнуть свою линию она.

— Я не хочу отдыхать, — правдивый ответ вырывается против воли. Я поджимаю губы и прикусываю язык.

— Почему?

Женщина совершенно спокойно смотрит на меня, без малейшего намека на осуждение.

— Потому что если я буду просто лежать

и смотреть в потолок, то сойду с ума! — эмоции, сдерживаемые слишком долго, вырываются наружу. — Как вы себе это представляете? Я вместо того, чтобы отвлечься, постоянно пережевываю в голове произошедшее, — я отпустила колени и начала негодующе махать руками. — И лишний раз прихожу к выводу, что я виновата и мне теперь с этим жить.

— Почему ты считаешь себя виноватой?

— Я видела эти гребаные рисунки, — по щекам начинают катиться слезы, которые никак не удается остановить. — Могла догадаться. А Джастин и его прихлебатели…

Резко обрываю речь, понимая, что парня нет в живых и покойнику уже не предъявить.

— Забудьте.

Психолог молчит, и мне кажется, что на долю секунды на ее лице мелькает тень вины, но женщина быстро возвращает себе спокойный вид.

— У тебя есть хобби?

— Хобби? — морщусь в непонимании. — Считаете, у меня есть время на это?

— Постарайся найти его, — она делает паузу. — И время, и хобби. Не обязательно что-то особенное. Можно попробовать рисование.

— Рисование?

— Да. Проживи свои чувства через рисунок.

Я почти истерично усмехаюсь, вытирая мокрые щеки.

— Боюсь, мои рисунки будут напоминать работы Эдварда Мунка¹².

— Пускай. Это твое видение и твоя жизнь.

В коридоре звенит звонок, вынуждающий учеников разбрестись по кабинетам. Наступает время, когда я могу беспрепятственно покинуть школу, никем не замеченная.

— Я продлю твое освобождение от занятий еще на неделю, — женщина спокойно наблюдает, как я поднимаюсь с места и беру рюкзак. — Попробуй творчество в качестве отвлечения, — почти упрашивает она. — И не переживай за учебу. Ты сможешь все наверстать, я уверена.

— Ладно, — дергаю плечами, устало соглашаясь, ведь аргументов против у меня больше нет, а лишние разговоры только задержат меня.

— До завтра, Кейт.

— До завтра.

Я выхожу из кабинета в абсолютно пустой коридор, облегченно выдыхая. Передвигаться по школе во время уроков — одна из лучших идей психолога. Наступает время, когда я могу беспрепятственно покинуть школу, никем не замеченная. Мне действительно было проще не попадаться никому на глаза. Мысль о рисовании, к моему удивлению, настойчиво заседает в голове. Возможно и в самом деле стоит посетить магазин, взять альбом и хотя бы простые краски. Ехать в забитом людьми транспорте не хочется, поэтому отправляюсь домой пешком, намечая, где по пути смогу сделать покупку.

***

Обсуждение стратегии на будущий матч и согласование расписания усиленных занятий с тренером отняло почти всю перемену. Мозговой

штурм вылился в отличный план, который после уроков нужно было представить команде. Надрать задницы Вудсайдской школе было делом принципа и чести. Я шагаю по коридору в сторону учебного класса. Звонок прозвенел минуты три назад. Опаздывать из-за серьезной погруженности в футбольные дела было для меня привычным делом. Я не стал ускорять шаг, продолжая обдумывать будущую стратегию и насвистывать себе под нос мелодию.

Почти дойдя до класса, я слышу смех и возню и мужском туалете.

«Занятия вроде уже начались».

Толкаю дверь и замираю на пороге. Ожидал увидеть что угодно, но не это. Двое парней из моей команды нависают над своим худощавым одноклассником. Один держит его за воротник рубашки, второй перетряхивает рюкзак, роняя содержимое на пол. Увидев меня, они замирают с испугом на лицах, но когда понимают, что это не учитель, расплываются в мерзких улыбках, возвращаясь к своему занятию.

— Ну что, зубрила? — начинает тот, что держит парня за воротник. — Поделишься парой баксов, которые мамка дала тебе на тетрадки?

— Какого хера? — твердо и невозмутимо прерываю я их домогательства.

— Эй, Люц, — кажется, они не догоняют. — Мы поделимся, ты не думай.

Испуг в глазах жертвы стал практически осязаем. Он тяжело сглатывает, затравленно глядя на меня.

— Я. Сказал. Какого. Хера, — повторяю, вкладывая больше угрозы в голос, чем в первый раз.

Повышать тон, а тем более кричать было вовсе не обязательно. Отец всегда учил, что воздействовать на человека можно куда более простыми методами. Все ожидают громких воплей и брызганья слюной, а то и вовсе физического воздействия. Решать конфликты кулаками точно не в моих правилах. Спокойный, ровный тон выбивает из равновесия куда больше.

Члены моей команды (хотя теперь этот момент встал под вопросом) хлопают глазами от недоумения.

— Ты, — я обращаюсь к тому, что держит рюкзак, — сложил его вещи на место.

Этот придурок продолжает стоять не двигаясь.

— Я жду.

Я буравлю невозмутимым взглядом его лицо. Парень растерянно поднимает с пола тетради и учебники и складывает в рюкзак.

— Деньги тоже, — напомнил я, когда он закончил.

— Да мы не брали, — мямлит обидчик.

— В самом деле? — удивленно подняв брови, я смотрю на того, кто сидит на полу.

По его взгляду становится понятно, что деньги у него уже успели забрать, но сказать об этом он не посмеет. Я глубоко вдыхаю, поведя носом в воздухе.

— Мне кажется или запахло пиздежом? — сделав пару шагов, оказываюсь возле троицы. — Деньги. Вернул.

Участник моей команды куксится, но достает из кармана смятые купюры и убирает их в рюкзак.

— А теперь внимательно, — я поочередно смотрю на двух идиотов. — Насколько я понимаю, яйца вы не отрастили. Потому что самоутверждаться за счет того, кто слабее, можно только при их отсутствии, — они переглядываются. — По этому поводу мои искренние соболезнования.