The Lie I've Lived
Шрифт:
Решаю, что сейчас не время предаваться воспоминаниям, даже если они настолько приятные. Начинаю зачаровывать вопиллеры так быстро, как только возможно.
У дракона не только острое зрение, но ещё и очень чувствительный слух, а я вот-вот пошлю ему сотню вопиллеров. Перебор? Да, очень может быть, но даже при условии сильного огнезащитного против огнешара они долго не продержатся. Было бы ещё лучше, если бы Бродяга сидел здесь и наблюдал за представлением ЭйчДжея под названием «Перекрасить в черный цвет»[2] в исполнении собравшейся массы писем.
Никогда
– Поттером потрачено уже больше восьми минут, и никакого особого результата пока не видно. Леди и джентльмены, я теряюсь в догадках, не находя этому объяснений.
– Потому что ты идиот, – бормочу я, призывая камень и преобразовывая его в небольшой шлем – как раз по размеру драконьего яйца. Моя цель защищена от призывающего, поэтому я воспользуюсь старыми чарами уловки аж двенадцатого века, которые мы обозвали «Крылышки» – да здравствует Хендрикс. Мародеры частенько пользовались чарами уловки, чтобы набрать сока, печенья, пирогов и сырых яиц – особенно сырых яиц – перенести все в пункт назначения, то бишь точку над головой Пъенса – тьфу ты, Снейпа, и отпустить.
Возможно, именно поэтому он прекратил заботиться о состоянии своих волос? Раньше такая причина мне как-то не приходила в голову. Внутри крылатый шлем покрываю липкими чарами. Готово!
Напоследок в качестве отвлекающего маневра трансфигурирую камень в корову и посылаю ту вперед, в смертельное путешествие, рассеивая между тем вопиллеры вокруг твари. Огнешар остается верен своей природе и игнорирует бумагу, когда перед ним разгуливает живая закуска.
Что-то я забыл… Точно, защитить свои уши. Наколдовываю звукозащитные наушники и накладываю на них заглушающее. Я больше не слышу Бэгмена, но, думаю, народ, наконец, понял, что сейчас произойдет, и сейчас отчаянно старается наложить свои собственные звукозащитные чары.
После комнаты-загадки следовало бы им сообразить, что я не дурак пошуметь. Практически одновременно письма начинают краснеть и подскакивать в воздух, в то время как огнешар, чавкая, пожирает фальшивую корову.
Пока мои письма кричат, бедная тварь выходит из себя, окружая себя стеной пламени. С помощью волшебной способности вопиллеров уворачиваться и моих временных огнезащитных чар почти половине писем удается уцелеть после первой волны. Выпускаю летающий шлем и направляю его к гнезду на земле, пока внимание дракона сосредоточено на порхающих словах «пристально вгляжусь в заходящее солнце».
Девять минут сорок пять секунд, и в мою ладонь приземляются «Крылышки» с фальшивым яйцом; звук продолжает утихать. Успел впритык, но это не имеет особого значения, потому как я закончил меньше, чем за десять минут. Повернувшись, направляюсь к обозначенному выходу, зная, что я только что пошутил над драконом и, в некоторой степени, над целым квиддичным стадионом, заполненным под завязку. Возможно, это новая точка отсчета для мародеров.
Результат должен быть приличным. Как часто
Поппи ждет в медицинской палатке – ей надо осмотреть выходящих чемпионов. Несмотря на то, что я вообще не приближался к дракону, подчиняюсь. В медицинской палатке – одна из лучших точек обзора на происходящее на арене.
Опускаю яйцо, пока она, смеясь, проводит поверхностное сканирование.
– Гарри! Этот сингл – самая смешная штука, которую я видела в своей жизни. Ты должен собой гордиться.
– Согласен, Гарри. Твои родители, особенно Джеймс, были бы горды, – раздается мужской голос.
Новый голос вызывает во мне воспоминание – не самое приятное.
– Привет, Лунатик.
***
В проеме входа в палатку видно, как укротители выдвигают на позицию зеленого валлийского. Замечаю среди них Чарли Уизли и тихо ворчу. Моя ярость ищет другие объекты для выхода, нежели стоящий рядом мужчина, и, за исключением Рона с Артуром, подходит любой мужчина в этом семействе.
– Что это было? – спрашивает Ремус.
– Делаю зарубку в памяти, что в один прекрасный момент надо будет устроить разнос старшим отпрысками Артура с Молли. Я ничего пока не сказал Перси, мой мозг был занят несколько другим.
– По какому поводу, интересно?
– В начале этого учебного года они все знали о турнире и действовали, как будто это всего лишь шутка. Естественно, это же не их вовлекли сюда обманом и не они оказывались несколько раз на волосок от смерти. Ситуация ничем не отличается от прошлогодней. Тогда я вынужден был тайком пробраться в Хогсмид под мантией-невидимкой, дабы выяснить, что Сириус Блэк – мой крёстный. Год другой, а вот дерьмо то же самое. От меня все постоянно что-то утаивают.
Он похлопывает меня по плечу – пытается изобразить отцовский жест. Меня это лишь раздражает.
– Не буду притворяться, что понимаю то, что ты сейчас вынужден проходить, но искренне сочувствую.
– Спасибо. Так что тебя сегодня сюда привело?
– Профессор Дамблдор хотел обеспечить дополнительную защиту. Он позвал кое-каких старых друзей.
– Орден? – оглянувшись, замечаю сидящих рядышком Диггла и Подмор. Дамблдор уже привел план в действие. Моя вера в него несколько крепнет.
– Откуда ты знаешь о нем?
Лгу. Ложь легко слетает с языка.
– Мы с Бродягой воспользовались зачарованными зеркалами.
– Понятно. Я собираюсь с ним вскоре увидеться. У него в распоряжении немало омутов – пусть посмотрит на то, что здесь произошло. Это его повеселит.
Его слова вызывают у меня смех.
– Уверен, он с удовольствием на это взглянет. Хотя когда он услышит о моем результате, будет в таком же шоке, как и я, – Ремус присоединяется ко мне, когда объявляют удручающе несправедливый результат. Максим с Диггори дали мне по шесть очков. Бэгмен – семь. Каркаров – три. Единственный луч света в царстве тьмы – девять очков от Дамблдора, хотя мне до смерти хочется знать, за что же он вычел очко.