The Мечты. Бес и ребро
Шрифт:
Стефания рассмеялась в кулачок, сама себе, и пошла проверять, как там ее платье в стиральной машине. То все еще стиралось. На часах было почти одиннадцать, а она практически не спала прошлой ночью. И правда, надо как-то уже прекращать пыжиться. Слишком она для такого старая. С этой мыслью Стеша поднялась к себе на этаж, где большую часть пространства занимала кровать. Включила подсветку в изголовье, переоделась в ночную сорочку и отправилась под одеяло со здравой мыслью, что сон - хорошее лекарство от хандры,
С тем и засыпала, чтобы всполошил ее в очередной раз заоравший внизу телефон. «Панкратов раздуплился», - подумала она и злорадно улыбнулась. После чего вынула из-под подушки беруши и немедленно воспользовалась ими по назначению, прекрасно представляя себе, как Олег примчится с утра устраивать разборки. Или трахаться – смотря насколько будет зол.
[1] Цитата из пьесы «Трамвай «Желание» Теннесси Уильямса (1947)
[2] Цитата из пьесы «Трамвай «Желание» Теннесси Уильямса (1947)
Олег Станиславович был очень зол
Олег Станиславович был очень зол. Прямо с утра и был. То и дело поглядывал на часы, потом утыкался в телефон, непроизвольными нервными движениями поправлял пуговицу бледно-голубой рубашки, делал глоток чаю и начинал сначала. Стефания не перезванивала больше. Вечером позвонила, а теперь выдерживала характер. Он тоже пока набрать ее не мог. Только набил в мессенджер: «Что ты хотела», - и сидел ждал ответа. А ни ответа, ни привета. Бред какой-то. Эти кошки-мышки его подбешивали, и не сделать ничего.
Панкратов морщился. Сорвался на домработницу, накрывавшую на стол – блины, дескать, горят у нее. А на жену, сидевшую напротив, смотреть избегал. Лучше не будить лихо, пока оно тихо.
Но лихо и само не спало. И сдержанные метания господина Панкратова были прерваны негромким, но уверенным в собственной правоте голосом:
– Ты должен устроить Уленьку в подходящий колледж в Лондоне.
Олег Станиславович едва не захлебнулся только что сделанным очередным глотком и уставился на дражайшую свою супругу.
– В какой еще колледж в Лондоне? – счел необходимым поинтересоваться он. – И что значит – устроить?
– Не надо делать вид, что ты не понимаешь, - веско проговорила Лилианна Панкратова. – Играй роль недоумка в другом месте. Неужели так сложно озаботиться судьбой дочери?
– А при чем тут судьба дочери? – ухмыльнулся Олег Станиславович. – Я прекрасно знаю, чем на самом деле ты предлагаешь мне тут озаботиться. Или она не ела тебе мозг Богданом Моджеевским весь год?
– И? – повела его законная вторая половина бровью, которой татуаж придал самую идеальную форму.
– А то, что сей славный отрок в этом году валит в Великобританию. Дай угадаю, колледж наша умничка хочет
– Наша дочь хочет учиться! Неужели это плохо? Или ты решил подвергнуть сомнению качество английского образования?
– Наша дочь хочет трахаться с Богданом Моджеевским подальше от моих и твоих глаз, и чтобы ей за это ничего не было! – рявкнул Панкратов. – И потом, я прекрасно знаю, что такое «устроить в колледж» в ее случае! Качество английского образования, может быть, и неплохо, а качество Улькиных знаний – сильно не по ГОСТу!
– Ты вообще соображаешь, что ты говоришь? – вспылила Лилианна. – Кем ты считаешь Уленьку? Как ты так можешь?
– А ты себя в ее годы вспомни! – громыхнул Олег Станиславович. – Улька влюбилась, ты думаешь, у нее учеба в голове? А Богдан– тот еще прохвост! Я не хочу, чтобы из-за того, что она не в состоянии удержать трусы на месте, у меня с его отцом бизнес развалился!
– Уж кто бы рассуждал о трусах! – окончательно взвилась жена. – Ты иногда их даже обратно надеть забываешь, чтобы в следующий раз не удерживать!
Панкратов лишь усмехнулся и взял со стола салфетку, чтобы отереть пухлые губы, отдаленно напоминающие два вареника. Обычно он не был склонен пасовать. Но и скандалить с дражайшей супругой не любил. Именно потому и не взял вчера трубку, когда звонила Стефания. Грымза была рядом. Но раз уж сама завела разговор...
– Ну вот мы и подошли к той теме, с которой тебе не терпелось начать, - заявил он и крикнул в сторону кухни: - Зинаида Александровна, будьте любезны еще чаю!
– А тебе по жизни не терпится кончить! – слетел с Лилианны весь ее лоск. – И похрену где, с кем и как!
– Ну почему же похрену? – поинтересовался Панкратов, пока еще сдерживаясь. – Тот факт, что не с тобой, говорит о моей исключительной разборчивости.
– Сейчас можно стать и разборчивым, - зло выдохнула жена. – Папы больше нет, и деньги его давно перетекли в твой карман. Десять лет назад ты себе такого не позволял!
– А какая разница, что было десять лет назад?! – заорал Олег, очень и очень не любивший, когда она начинала припоминать ему роль ее батюшки в его карьере. – Ты на себя сегодня посмотри! Старая, жирная тетка! До тебя дотронуться противно!
Госпожа Панкратова разразилась громким смехом. Потом отпила из стакана воды, чтобы успокоиться, и все еще посмеиваясь, проговорила:
– Ты сам на себя когда последний раз в зеркало смотрел? Ален Делон выискался!
– Мою женщину – устраивает.
– Твое бабло – ее устраивает.
И Панкратов вскочил со стула, зло сверкая глазами. От резкого движения какие-то приборы под его руками посыпались на пол, это завело Олега Станиславовича еще больше. И в итоге на всю их квартиру зазвучал Панкратовский грозный ор: