The Мечты. О любви
Шрифт:
— Может, не пойдем? Пусть эти Маличи сами там как-то, а?
— Я еще не женился, чтобы мечтать овдоветь, — отказался Моджеевский-младший и решительно двинулся следом за Юлей.
— Да не настолько он и злой, — хохотнул Роман Романович, снова подхватил на руки Андрюшку, и они вместе вошли в гостиную, в которой картина была прямо-таки идиллическая.
По центру — чайный столик на изогнутых ножках с пузатым чайником и несколькими вазочками со всевозможными сладостями. Вокруг столика на креслах — две изящные дамы с чашками. Женя и Стеша. На диване же удобно
Юля неловко улыбнулась всем сразу и неуверенно проговорила:
— Всем привет.
В ответ с разных сторон посыпались приветы в ее адрес, а Женя, подхватившись на ноги, подошла к сестре и чмокнула в щеку. Как всегда.
— Там холодно, что ли? — удивленно спросила она. — Щека совсем ледяная.
— Нормально, — вздохнула Юля и быстро ее приобняла, избегая смотреть на отца. — Была бы слишком теплая, ты спросила бы, нет ли у меня температуры.
— Че в шапке, че без шапки, — подал голос Андрей Никитич и похлопал рядом с собой, приглашая к себе поближе.
— Всем здрасьте, — одновременно с ним весело поздоровался оказавшийся тут же Богдан, ухватил Юлю за руку, не давая ей опомниться, и поволок в противоположную от Малича сторону, к еще одному дивану. По пути он прихватил со стола эклер. Уселся, откусил почти половину за раз, а вторую сунул Юльке, громко шепнув ей в ухо: — Тут надо было настолку тащить, было бы весело. Танька в них шарит, — и еще громче спросил у вошедшего наконец отца: — А турецкоподданных, кстати, звали?
— Нет, решили без них обойтись, — отмахнулся Роман Романович. — Они пока нам внуков не подбрасывали.
— То есть это не совсем такой семейный ужин? — хмыкнул Богдан.
— Да не мешало бы определиться для начала, кто у нас к какой семье относится, — обозначил свою позицию старший Малич.
— Андрюш, — повернулась к нему Стефания и укоризненно покачала головой, — ну не надо. Они сейчас… сами все…
Договорить она не успела, потому как в это самое время младший Андрюша дернул Ринго за ухо. А дергать престарелого спящего мастифа за ухо — идея не очень. Пес от неожиданности крупно вздрогнул, подорвался с пола, едва ли не грохоча костьми, и гавкнул. Царевич подпрыгнул, но не испугался. Зато испугалась Стеша, подхватившись к мелкому одновременно с Юлькой.
— Андрюш, нельзя! — взвизгнула Юля.
— Да он безобидный, — протянул Роман, глядя, как пес улепетывает подальше от детей, а Андрюшка пытается свалить за ним следом, но теперь его ухватила за шиворот мамаша.
— Собачке больно? — спросил мелкий.
— Конечно, больно! — горячо воскликнула Стефания, перекрикивая галдеж перебивающих друг друга Лизы и Сашки, которые не хотели чай, но хотели во двор с Андрюшей и собаками. А потом, после своеобразной рокировки, Юлька оказалась сидящей снова на диване возле Богдана с сыном, которому
— Но вы вполне можете поиграть у Лизы в комнате, — подытожил Андрей Никитич.
В принципе, на этом бы и порешили, но тут Андрюшка полез к Богдану со звонким вопросом:
— Дядя Бодя, ты будешь песеня?
— А ты будешь играть с Лизой и Сашей? — очень серьезно спросил у него Богдан, беря печенье, которое протягивал ему Царевич.
— Буду, — милостиво согласилась сия августейшая особа.
— Класс! — тут же обрадовалась Лиза и опасливо посмотрела на мать, причем свою, а не Андрюшину: — Можно же?
— Но ты за старшую, — подвела итог детским переговорам Евгения Андреевна Малич и многозначительно глянула в сторону Елены Михайловны. Та понимающе кивнула и выплыла из гостиной. За ней не менее торжественно потянулся Ринго.
А следом прошествовала ватага детей, увлекая за собой сползшего с Юлькиных колен мелкого, который самостоятельно и без посторонней помощи топал прочь. Потом отстучали громкие шаги по лестнице — с таким звуком, наверное, могли бы гарцевать по пустыне слоны. Завершал процессию четырехлапый Дождь, проникшийся всей серьезностью ситуации.
В гостиной наконец воцарилась тишина. И как-то совершенно интуитивно Юля обхватила Бодину ладонь, лежавшую рядом с ее бедром на диване. В ушах стучало, а сквозь стук прорвался голос Романа Романовича:
— Значит, «дядя Бодя»?
— Значит, — отрезал Богдан. — Пока будет так.
Одновременно с ним шикнула в сторону мужа Женя, а Малич-старший, проводив взглядом отбывшую из комнаты процессию, поинтересовался:
— А с остальным как будет?
— Пап, — пискнула Юлька и запнулась. Но, собравшись с духом, продолжила, стараясь говорить как можно спокойнее: — Все будет хорошо. Я понимаю, что все это странно, но так уж получилось. Как только Дима даст мне развод, мы немедленно оформим отцовство Богдана и…
— Твоему Ярославцеву даже ребенок не нужен? — удивленно перебил Андрей Никитич.
— В смысле? — еще более удивленно вклинился Моджеевский-старший. — А зачем ему чужой ребенок?
— В каком смысле «чужой»? — глянул на него Малич.
— В пря… — начал Роман и замолчал, переведя глаза на Богдана, а потом снова на тестя и наконец на Женю: — Ты ему что? Не все сказала?
Точно так же на Женю воззрился и отец. Та, в свою очередь, глянула на Юльку. А Юлька, ошалело воскликнула:
— Жека! Как ты могла?!
— Ты же не сочла нужным рассказать, — вздохнула сестра. — Будто ты наш двор не знаешь.
— Это неправда, что я не сочла нужным! Ты же видела, какой у меня самой был шок! Мне нужно было время, а ты… взяла и разболтала?! Хоть бы предупредила!
— А что бы это изменило? — вклинился Андрей Никитич.
Юлька снова затравленно посмотрела на отца, будто бы только-только вспомнила, что он находится здесь, позабыв об этом в своем праведном гневе. Сглотнула и проговорила — медленнее и сбавив громкость: