The Мечты. Соль Мёньер

Светлая Марина

– Сбил. Терпимо сейчас. Это что такое? – он ткнул во второй пакет.

– Настолка. Мне нравится. Ну… если захочешь, конечно.

– Я, кроме шахмат, ничего не умею. Покажешь? 

– Покажу, - улыбнулась Таня и почти привычным маршрутом направилась в кухню, - только после ужина. Сегодня такой дурдом творился, что я не обедала. А ты ел?

– Пил, - с некоторой гордостью заявил Реджеп. – Бульон, чай с медом, чай с облепихой, чай с имбирем, чай от кашля. И порошки еще.

– Хуже ребенка, - вздохнула она и тут

же велела: - Распаковывай!

Реджеп послушно достал тарелки и принялся сервировать стол. Запахи, поплывшие по кухне, даже несмотря на заложенный нос, проникали в его сознание, заставляя сжиматься желудок и вызывая обильное слюноотделение.

– Вообще повара всегда как попало едят. А при простуде главное – пить, - все-таки огрызнулся он, достав еще и стаканы.

– Простуда – не повод портить пищеварительную систему, - не осталась в долгу Таня, вынимая из ящика приборы.

– Моей пищеварительной системе уже ничего не страшно. Знаешь, как меня в детстве мать лечила?

– И как?

– Она очень любит разные средства народной медицины. На восточные практики не переходила, но ей и отечественных хватало. Все они, конечно, были испытаны на мне как на самом близком. Но самое жуткое... В общем, она брала чай, бросала туда ложку малины и две ложки меда. На этом безобидное заканчивалось. После этого туда попадала гвоздика, две столовые ложки растопленного сливочного масла и полстакана горячего вина. Ты можешь себе представить эту смесь? А она еще и приговаривала, что ее деда когда-то вылечили, добавляя в эту дрянь еще и рыбий жиры, и она-де пожалела своего ребенка. Меня до сих пор в жар бросает от одной мысли об этом.

– Помогало? – совершенно серьезно спросила Таня.

– Возможно. Еще были горчичники, мешочки с горячей солью, которую мне к груди привязывали... И горчица с чесноком в носках. Но это когда температуру уже сбили. Обыкновенным парацетамолом.

– Стоп! Я все поняла, - рассмеялась Таня. – Давай лучше есть.

– Кстати, хочешь перец, фаршированный моцареллой, джаным? От моей матушки. Как раз к нашей дораде, - медовым голосом со скидкой на хрип предложил Реджеп и хитро поводил бровями.

– Не хочу. Лучше расскажи, куда ты дел испанского рифмоплета.

– Вообще это я должен был тетке в Морское отвезти, но закрутился, да и ей оно нахрен не надо. Она не читает не то что по-испански, но вообще никак. Сериалы смотрит только и в огороде ковыряется. Так что вон, в комнате на полке стоит. Ждет своего часа. Когда-нибудь я выучу испанский и осилю.

– Зачем?

– Ну у человека должна же быть цель в жизни.

– А до этого не было?

– А до этого я был кулинар и планировал читать всю эту байду на пенсии, чтоб не скучать.

Уткнувшись в тарелку, Таня промолчала и принялась сосредоточенно ковырять рыбу. 

Реджеп про себя выругался. Его длинный турецкий язык давно следовало укоротить, а болезнь на него

подействовала отнюдь не умиротворяюще. В конце концов, она имела полное право вообще не приходить. А является по личному выбору. Или по совести. Или... Почему она вообще приходит?

Спросить это он так и не решился. Но заставлять ее грустить или чувствовать себя неловко – неправильно. И несправедливо.

– Я пошутил, джаным, - наконец проговорил он. Глухо, но спишем на кашель. – Ты же знаешь, что у меня шутки глупые и не всегда к месту. Прости.

Ее родители наворотили, а он извиняется. Бред!

– Мне бы в голову никогда не пришло, что может такое случиться, - виновато проговорила Таня и подняла на него глаза.

– А ты замечала, что чаще всего происходит именно то, чего не ждешь?

– Наверное, нет. А может, значения не придавала. Не знаю…

– Ну ты присмотрись как-нибудь... к жизни. Может, сама увидишь. Иной раз ни книг, ни сериалов не надо, - Реджеп отправил в рот последний кусок рыбы, очень быстро расправившись с тем, что было на тарелке, и выдал: - А хочешь, чай пить будем из армуду?

– Из чего? Это что еще такое?

– Наверняка видела, - Реджеп улыбнулся и подхватился со стула. В голове, разумеется, застучало от такого несвоевременного резкого движения, но Тане этого заметить было не положено. Он лишь на мгновение прикрыл глаза, подумав, что температура наверняка снова поползла вверх, как это обычно происходит вечером, а потом снова посмотрел на Татьяну и улыбнулся: - Стаканы в форме тюльпана. В тюркской культуре из таких пьют чай. У меня есть фарфоровые, ручной работы. Приволок когда-то из Стамбула.

– Я была в Турции один раз, очень давно и очень маленькая, - сказала Таня и подорвалась за ним. Сегодня настала ее очередь быть привязанной, не иначе. Он как раз рылся в подвесном шкафчике. Но на ее голос резко обернулся, и они оказались совсем носом к носу друг от друга. Настолько близко, что Реджеп мог рассмотреть каждую ее ресницу в отдельности. Каждый волосок бровей, каждую линию, которая однажды сделает это лицо зрелым, оформив окончательно его черты. Пока что она была еще очень молодая. И вот так, рядом – очень красивая, как он и не замечал раньше. Но точно знал, что она – как лето.

– И ничего не помнишь? – хрипло спросил Реджеп.

– Не-а, не помню, - Таня, неожиданно смутившись, отпрянула от него и зачем-то заглянула в шкаф, который так и остался открытым. В отличие от наполненных разными банками, коробками и упаковками полок, в голове у нее образовалась черная дыра, и она выпалила первое, что оказалось на языке: – Давай помогу.

– Ну я надеюсь, хоть про турецкое гостеприимство ты слыхала?

– А должна была? – весело проговорила Таня.

– Аллах, Аллах. Что же ты такая дикая, джаным? В турецкой культуре всякий гость – посланник бога. Так что садись и жди чай.