The Miles club. Тристан Майлз
Шрифт:
Как же трудно об этом рассказывать!
Недолгое молчание, и Элоиза снова поощряет меня:
– Продолжайте, Клэр.
– День за днем наблюдать, как трое моих сыновей растут без отца, намного труднее, – мои глаза наполняются слезами. – Каждую субботу, – продолжаю я шепотом, с трудом выталкивая из себя слова, – каждую субботу… мы вместе ходим на матчи, в которых они участвуют. И когда им удается что-то хорошо сделать, они поглядывают на трибуны, чтобы поймать мой взгляд… – Снова замолкаю, глядя
– Не торопитесь, дорогая.
– Их переполняет гордость. А потом я замечаю, как по их лицам скользит тень, когда они вспоминают, что их отец не сможет этого увидеть.
Элоиза молча кивает.
– Так что, в общем, да… – пожимаю я плечами. – «Малая лига» – это самое трудное в моей жизни.
Наша группа сочувственно молчит, я поднимаю глаза и вижу Тристана, который, оказывается, стоит рядом с «кругом правды». Руки в карманах, встревоженный взгляд направлен на меня.
Я опускаю голову, уже жалея, что не могу забрать свои слова обратно.
Я не хочу, чтобы Тристан Майлз знал меня. Не хочу, чтобы он знал что-то обо мне, о моих детях и о наших повседневных трудностях.
Я держу дистанцию. Мое влечение к нему таковым и останется – исключительно физическим.
Оно ничего не значит.
– Хорошо, двигаемся дальше. Ричард, расскажите мне о своем детстве…
Едва перевалило за десять вечера. Мы пешком возвращаемся из ресторана.
В отличие от вчерашнего вечера, сегодня наша группа сонная и тихая. Все устали.
Это был трудный день и – как бы неприятно ни было мне это признавать – чуточку катарсический. Мне пришлось не раз покопаться в собственной душе, а потом я слушала, как тем же самым занимались другие.
Между мной и нашей небольшой группой как-то сама собой образовалась связь. Я чувствую себя серьезной, эмоциональной и распахнутой настежь. Неожиданно, если честно.
Тристан присутствовал за ужином, но сидел за другим столом вместе с остальными лекторами. Болтал, разговаривал, с головой ушел в беседу с соседом по столу.
Сегодня он не раздражал меня и не заигрывал. Более того, ни разу не подошел ко мне после того, как подслушал этим утром мою «правду». Наверное, для него это чересчур большой кусок реальности: просто так не проглотишь.
Порой этот кусок слишком велик даже для меня.
Мы приближаемся к отелю, и я замечаю в некотором отдалении маленький магазинчик. Зайти, что ли, купить шоколадку? Чашка чаю и что-нибудь сладкое – хороший способ немного поднять себе настроение под конец дня.
– Я еще в магазин загляну, – говорю остальным. – Увидимся утром.
– До завтра, – вразнобой отвечают мои товарищи и один за другим скрываются за дверями отеля.
Перехожу улицу, выбираю шоколад и заодно просматриваю
Нет уж… для меня тут ничего интересного нет. Хотя мысль была неплохая.
Расплачиваюсь с кассиром и выхожу на улицу.
– Клэр! – слышу из переулка рядом с отелем.
Поворачиваюсь и вижу в сумерках Тристана.
– Привет, – киваю ему и крепко стискиваю шоколадку в руке.
– Я просто хотел узнать, как ты, – говорит он.
Узнать, как я… Он разговаривает со мной как с пострадавшей?
Наверное, когда изнутри поднимается волна гнева, я меняюсь в лице. Надо же было ему сегодня подслушать мое признание в слабости!
– У меня все в порядке.
– Хочешь, зайдем выпить по чашке бабулькиного чаю? – Тристан машет рукой, указывая на кафе, приютившееся чуть дальше по улице. И это не толстый намек на секс: сегодня он действительно имеет в виду просто чай.
Такая резкая смена курса неожиданно злит меня. Флирт и веселье я еще смогла бы вынести.
А вот это… не могу.
– Нет, – резко бросаю я. – Не хочу.
В ярости делаю пару шагов прочь, а потом, не в силах удержаться, оборачиваюсь к нему:
– Знаешь что? Пошел ты на хрен!
– Что?!
– Не смотри на меня таким взглядом, Тристан Майлз!
– Каким таким? – не понимает он.
– Таким вот пошлым сочувственным взглядом, – зло фыркаю я. – Можешь смотреть на меня похотливо, можешь – с отвращением. Но, мать твою, не смей меня жалеть!
Кажется, мне удалось его поразить.
– Единственный человек в мире, от которого мне не нужна жалость, – это ты!
Он делает шаг вперед:
– Что ж тогда тебе нужно?
– Все просто: мне нужно нормальное отношение! – рявкаю я. – Не как к бедной вдове Клэр Андерсон, – я потрясаю руками, – а как к нормальной женщине, которую ты не знаешь!
Мне кажется, что я сейчас взорвусь, и я торопливо хватаю ртом воздух, глубоко дыша в попытках успокоиться. Смотрю ему прямо в глаза:
– По крайней мере, когда ты ведешь себя как мерзавец, я знаю, чего от тебя ждать.
Он стремительно настигает меня, обхватывает мое лицо ладонями и целует. Его язык проскальзывает между моими губами, и он толкает меня к стене.
– Поверь мне, Клэр Андерсон… жалость – это последнее, что я чувствую, глядя на тебя, – говорит он, на миг оторвавшись от меня.
Его язык снова пляшет вокруг моего, его пальцы сжимают мое лицо почти до боли.
Я ощущаю, как он едва ли не натягивает меня на свой член. Чувствую, как он твердеет.