The Pirate Adventure
Шрифт:
Когда с мытьём было покончено, Френсис окутали полотенцами и отправили в её новую комнату. И снова начали меняться лица. Теперь перед ней предстала какая-то суровая на вид дама с копной густых, каштановых волос. Она отличалась от предыдущих женщин, в чьих руках побывала героиня. Это было видно и по одёжке, и по надменному выражению её прекрасного лица. Помимо этого, была ещё одна черта, которую Френсис заметила не сразу. Выбивающаяся из каштановой гривы тонкая, закрученная прядка.
Она вела за собой покачивающуюся из стороны в сторону француженку, иногда оборачивалась назад и украдкой поглядывала на пришельца. В её холодных, медовых глазах читалась явная недоброжелательность к француженке, впрочем, Френсис это вообще не волновало.
Каюта была готова принять к себе нежданного гостя. Прислуга хорошо постаралась: постелила новое, чистое бельё, помыла полы и протёрла полки, зажгла рядом с постелью светильники. Проводница открыла перед Френсис дверь и помогла ей войти внутрь. Она хотела подать гостье платье, и попутно немного выведать у неё, откуда Френсис -такая грязная и пьяная в бревно — свалилась на их несчастные головы, однако далее француженка повела себя совсем некорректно. Увидев перед собой огромную постель с двумя матрасами и шёлковым одеялом, уголок которого был немного загнут, Френсис сбросила с себя полотенца и, голая, плюхнулась на кровать. И всё это произошло на глазах её проводницы. Придя в себя от потрясения, девушка, стоявшая в дверях, лишь осмелилась накрыть гостью одеялом, чтобы, не дай бог, капитан, зайдя проведать, увидел ЭТО. Френсис что-то недовольно буркнула под нос и засопела. А правая рука продолжала, независимо от хозяйки, судорожно стискивать мокрое письмо.
Пока измотанная приключениями француженка мирно спала в своих новых покоях и видела третий сон, этажом ниже, по своему кабинету, быстро расхаживал капитан "Марии". Кроме него в кабинете больше никого не было. За окном, которое выходило на морской пейзаж, доносились крики матросов и девичий, кокетливый смех. Поразительно, что этот экипаж успевал ещё помимо работы и веселиться. Но, несмотря на то, что во многих кораблях капитаны старались держать строжайшую дисциплину и ввинчивали это в голову каждому матросу вперемешку чуть ли не с побоями, Карьедо же в этом смысле был совсем не против небольшой распущенности. Возможно, именно поэтому, команда его и любила.
Впрочем, в тот момент Карьедо волновали не вопли, доносящиеся с верхней палубы, а то, что лежало на его столе. Книга. Которую ему передали матросы из шлюпки.
Кто-нибудь другой плюнул бы давно на столь неприметную вещицу, так как книга имела весьма отталкивающий вид. Кто-нибудь, но точно не Антонио. Юноша упёрся руками в край стола, полностью нависая над жёлтыми, перепачканными в земле, страницами. После недолгих раздумий, он взял её в руки, перевернул, принялся листать с конца, но, очевидно, ничего там не найдя, положил её обратно на стол, поверх карты океанов.
За спиной тихо скрипнула дверь.
— Как она? — посмотрев через плечо на вошедшую в кабинет девушку, спросил Карьедо.
— Уснула, — ответила та, скромно сложив руки перед собой.
— И как она тебе?
— Ну, если честно, она мне не нравится...она какая-то странная..., — девушка поморщилась, как будто капитан спросил у неё о чём-то противном, о чём совершенно не хотелось вспоминать.
— В каком смысле?
— Ну... — не смотря на свой смуглый цвет кожи, девушка умудрилась раскраснеться, как помидор. И всё же, находясь под прицелом пары внимательных глаз, цветом напоминавших спелый крыжовник, девушка быстро выпалила свой отчёт, стараясь ничего не утаивать. Она прекрасно знала нелюбовь Антонио к тайнам. Закончив свой рассказ, она смело подняла глаза, но, к её великому счастью, испанец уже не смотрел в её сторону. Однако сей рассказ приятно его развеселил.
— Нагишом, говоришь, легла? — спросил он. По его голосу
— Капитан! – сурово выговорила она.
Карьедо с наигранной тоской покачал головой. Его пернатая, обшитая золотыми лентами, шляпа затряслась ему в такт.
— Шучу, — произнёс он шёпотом. — Ты только не ревнуй, Сара. Мне и без того хватает на корабле страстей.
— Кхм... вообще-то я унтер-офицер**** этого корабля! — вскрикнула оскорблённая дама. Лицо её из ярко-бардового стало белым, как полотно, а в медовых глазах заметались молнии.
— Нашла, чем хвастаться. А я капитан, и что дальше? — всё также расслабленно отвечал ей юноша, продолжая, как ни в чём не бывало, водить пальцем по непонятным книжным иероглифам. – И это вовсе не мешает мне говорить с тобой так, как мне заблагорассудится. Ладно, ты свободна.
— Есть, капитан, — немного поостыв, произнесла девушка и быстро выскользнула из кабинета, надеясь не получить в спину очередную едкую цитату. Когда дверь за его спиной закрылась и испанец был полностью уверен в том, что в помещении больше никого нет, улыбка плавно слетела с его лица. А на место немного дурковатой весёлости явилась непонятная угрюмость, которая совсем не красила капитана. Склонившись над книгой, он подпёр кулаком подбородок, в ярко-зелёных глазах читалась глубочайшая задумчивость, перемешенная с толикой раздражительности.
— Кто же ты такая, Френсис Бонфуа? — задал он столь мучительный для самого себя вопрос.
Многие люди твердят, что чем больше человек переживёт сильных эмоций, тем ярче и разнообразней будут у него сны. С этим невозможно было спорить. Но то, что видела в своих снах Френсис, невозможно было даже назвать кошмарами. Да и сновидениями назвать это было трудно. Как будто что-то разрывало её сознание, а этот проклятый образ, который маячил перед её взором, то ли привлекая, то ли отталкивая от себя...Френсис не понимала, за что так провинилась. Ей совсем не нравилась эта игра, ей не нравился тот человек, что являлся к ней каждый раз, когда она уходила в мир грёз. Он приходил к ней, садился рядом с её зажатым, жалким телом, и начинал что-то говорить. Говорить, говорить. Нотки этого голоса казались порой несменяемыми. Они были ровными, звучали тихо, как будто увязали в глубинах тумана. Френсис не понимала ни слова, что говорил этот странный, совсем неприятный ей персонаж. Порой, голос его начинал быстро, энергично возвышаться, усиливаться. В нём звучала непонятно чем вызванная ярость. Как будто этот человек пытался разорвать кого-то своим тоном, ибо он уже не говорил, а рычал, как взбесившийся пёс. Но это продолжалось лишь какое-то мгновение, так как спустя долю секунды, голос возвращался к знакомым, тихим ноткам.
Сон её длился долго, поэтому человек этот приходил к ней по несколько раз за одну ночь. Он сидел, говорил, делился какими-то переживаниями, на которые Френсис было глубоко плевать, ибо она всё равно не улавливала в его словах никакого смысла. Затем, он растворялся, как будто его и не было. И позже, он появлялся вновь, садился как ни в чём не бывало, и начинал сначала. Голос продолжал звучать тихо, невнятно, а Френсис чувствовала себя в компании этого сумасшедшего самым несчастным и разбитым человеком во всём мире.
В последний раз, когда он пришёл к ней, Френсис морально приготовилась к грядущему монологу. Мужчина плюхнулся на зад и, положив руки на свои острые коленки, вновь, к несчастью Френсис, принялся говорить. Говорил как всегда долго и занудно, порой, впрочем, как и всегда, пугая хозяйку своих снов своими неожиданными перепадами настроения. Но затем, вместо того, чтобы исчезнуть, чего девушка ждала чуть ли не с криком в душе, он внезапно склонился к ней и приложил ладонь к её лбу.
— Как много мыслей, — прошептал он, его горячее дыхание коснулось её щеки. — И как же они все умещаются в такой прекрасной, светлой головке? Удивительно, что всё это из-за меня.