Тигр под елку
Шрифт:
И ничего не могла с собой поделать…
Тигран ничего не делал больше, просто обездвижил меня и смотрел. И в черных глазах его было что-то такое… Непонятное. Незнакомое, никогда ранее не виданное мной…
Обычно он смотрел, словно весь мир — перед ним, и он — на его вершине. С превосходством, осознанием своей силы.
А тут…
Почему так смотрел сейчас?
Зачем столько боли?
Не хочу опять ее!
Я открыла рот, чтоб закричать, наконец, разорвать это безумие, стремительной волной нарастающее
И Тигран меня поцеловал.
Закрыл рот губами, вжался, стиснул сильно и грубовато, зарычал, словно предупреждая, чтоб не дергалась, чтоб позволила…
А у меня все мозги из башки вышибло в этот момент!
И все правильные мысли!
И все мои намерения сопротивляться!
Что он делал со мной, этот бессовестный гад?
Почему я такое опять позволяла?
Настолько слабая перед ним?
Настолько безвольная?
Да… И тысячу раз — да!
Он целовал, жадно пил мои судорожные вздохи, мои стоны, непроизвольные, совершенно непроизвольные! И, задыхаясь от переполнявших меня эмоций, я просто не могла ничего сделать.
С собой, в первую очередь.
Распластанная под ним, мгновенно обезумевшая, я отвечала. И сама не понимала, что делала.
Плакала, судорожно сжимая ресницы, не желая видеть этот мир, такой жестокий. Прямо как парень, терзавший меня.
Он и был моим миром… Так глупо…
Я опять ведь подчинюсь. Я опять позволю.
И он… Он не оставит. Он будет делать, что хочет. Он понимает, что я слабая перед ним. И пользуется.
Мне было одновременно очень больно, очень страшно и очень хорошо. Дичайший коктейль из эмоций, буквально вынесший меня за пределы реальности.
Тигран, осознав, что я не сопротивлялась больше, начала отвечать, оторвался от моих губ, замер на пару мгновений, жадно и довольно рассматривая мое залитое слезами лицо…
А затем, резко выдохнув, подался назад, из машины.
Со мной в руках.
Я не сопротивлялась больше, как-то резко ослабела. Словно он вместе с поцелуем волю всю выпил у меня. И меня всю выпил. Забрал себе.
Тигран поставил меня на ноги около машины, закрыл ее, затем легко поднял меня на руки и понес в подъезд.
Молча.
Как добычу, уже смирившуюся и готовую к употреблению.
Я же, вяло прислонив голову ему на грудь, не сопротивлялась.
Дышала, приходя в себя, чувствуя, как морозный воздух прочищает одурманенную голову.
Я опять проиграла. Битву. Но не войну.
Он сейчас принесет меня в квартиру, там сладко трахнет… И, возможно, не один раз даже.
И, наверно, опять будет рассказывать о том, что я — его.
И что деваться мне некуда.
А мне — есть куда.
Я не могу с ним бороться. Я — слабая и до сих пор влюбленная в него дура, пора это признать. Я могу думать, что угодно, строить планы, какие угодно, но стоит ему появиться в моей орбите, просто настоять,
А, значит, надо просто не допускать его в свою орбиту!
Надо уезжать.
Ужасно не хотелось, мне нравилось учиться здесь, но сейчас стоял выбор: кем я буду дальше. Тряпкой, подстилкой горячего зверюги, лениво играющего со мной и так же лениво втаптывающего в грязь, или девушкой, которая уважает себя.
Сейчас я ему позволю.
Просто наемся до отвала, нажрусь, чтоб тошнило… Чтоб было, что вспомнить потом. Чтоб было, о чем сожалеть при каждом воспоминании.
Он думает, что победил.
Он нифига не знает женщин.
Тигран, словно не веря в мою внезапную покорность, смотрел на меня всю дорогу, пока мы ехали к его квартире на лифте. И молчал. Боялся спугнуть? Боялся, что очнусь, приду в себя?
А я изучала его подбородок, жесткую, мужественную линию челюсти, небритость, шею, сильную, крепкую…
И постоянно себе твердила: «Запоминай это все, Мара. Запоминай. Чтоб было, о чем жалеть потом».
У двери квартиры Тигран как-то ловко перехватив меня одной рукой, второй достал ключи и открыл замок.
Перешагнул вместе со мной на руках через порог, словно невесту в дом заносил.
Зажегся свет, я поморгала от его внезапной яркости.
А затем уставилась на вышедшую в прихожую женщину.
Невысокую, хрупкую, очень красивую.
И очень пожилую.
Она смотрела на меня, замершую на руках Тиграна, и красиво очерченная темная бровь изогнулась в вопросе.
А Тигран, с истинно мужской толстокожестью проигнорировав и мою растерянность, и ее недоумение, коротко и совершенно спокойно сказал:
— Мара, познакомься, это моя нани.
26
Женщина перевела взгляд с лица Тиграна на мое, можно поспорить, абсолютно охреневшее, затем посмотрела на лапы Тиграна на моей талии, и остановилась на ногах, в мокрых носках.
Сдвинула брови, что-то грозно спросила на красивом певучем языке у Тиграна. Он ответил, коротко и, на удивление, словно бы виновато.
Женщина нахмурилась еще сильнее, что-то резко сказала, словно плетью хлестнула.
Тигран тут же аккуратно поставил меня на пол.
Я стыдливо поджала мокрые ноги, опасаясь наследить.
Женщина снова кинула взгляд на мои носки, подошла ближе, еще что-то резко сказала Тиграну. Он виновато ответил, отрицательно мотая головой.
И тогда она…
Просто шлепнула его прямо поперек нахальной физиономии! Полотенцем, что держала в руках!
Я едва отшатнуться успела с линии обстрела!
Тигран, ошеломленно раскрыв рот, пропустил второй удар, хлесткий, жесткий такой! Уже по шее!