Тихая музыка за стеной (сборник)
Шрифт:
После Пражской весны в стране стали закручивать гайки.
Все живое и талантливое запрещалось. Приходилось крутиться как уж на сковороде. Возникали творцы – диссиденты. Они не хотели приспосабливаться. Предпочитали голодать.
Александра не прельщала участь борца-одиночки. Он жаждал успеха и благополучия. Но и продаваться он тоже не хотел.
– Сделай фильм по Островскому, – неожиданно предложила Марго. – Очень хороший автор,
Александр задумался. Прислушался к себе. В душе разливался покой. В случае точного попадания Александр не ликовал, а успокаивался. Но он не привык работать без партнера. Писать одному – это все равно что одному играть в теннис. Должен быть партнер по другую сторону сетки. Прием – подача.
– Кого позвать в соавторы? – спросил Александр.
Он уже знал, кого позвать: Лену. Во-первых, талантлива, во-вторых, не пьет. А в-третьих, никогда и никого он не любил так долго и так хорошо.
Александр сразу решил, что возьмет Лену. Но он хотел, чтобы эта кандидатура была названа не им. Вроде он ни при чем.
– Кого позвать? – снова спросил Александр.
– А зачем тебе соавтор? – удивилась Вера. – Пьеса же есть.
– Я один не умею.
– Ромка Беликов, – подсказала Вера.
– Ромка спился, – жестко заявила Марго. – Его жена из дома выгнала. Живет где попало.
– Можно уехать в Дом творчества, – нашла выход Вера.
– И пить там не просыхая… – Марго задышала, ее лицо покрылось пятнами.
– Что ты хочешь? – обеспокоенно спросил Александр.
– Я хочу Лену! – прокричала Марго.
– От этой Лены толку как от козла молока. Один фильм, и то закрытый, – напомнила Вера.
– Зато не пьет, – отрезала Марго. – Я не хочу жить и ждать, когда мой сын умрет от цирроза…
Марго зарыдала от такой перспективы.
– Ну хорошо, хорошо, – согласился Александр. – Лена – значит, Лена…
Вера насупилась. Присутствие Лены ее раздражало. Однако в пьесе Островского была для нее хорошая роль. Вера сумеет показать свое возросшее мастерство. А Лена – только в титрах, мелкими буквами. Кто смотрит в титры? Никто.
Александр позвонил Лене и предложил работу.
– Ты меня разыгрываешь? – не поверила Лена.
– Нет. Я предлагаю тебе соавторство.
Лена помолчала, потом спросила:
– Ты не передумаешь?
– Нет. Я не передумаю.
Лена не могла поверить своему счастью. А ведь случилось настоящее счастье. Вот так просто. В четырех словах. В десять часов вечера.
Так же, наверное, случается настоящее несчастье. Очень просто. В двух словах. И жизнь раскалывается на две половины.
Лена
– Меня Александр пригласил писать сценарий. Наверное, передумает, – сказала Лена бесцветным голосом.
Муж отвлекся от футбола.
Он не хотел, чтобы его жена работала с мужиком, трепала юбки. Он ревновал. Но сценарий – это большие деньги. А в доме – столько дыр.
– Передумает, – повторила Лена.
Значит, жена останется при доме, но и дыры останутся. И он в одиночку никогда их не залатает.
Сергей перевел глаза на экран.
Футболисты носились за мячом. Одни выигрывали, другие проигрывали.
Работать поехали в Сочи.
Стоял сентябрь – бархатный сезон. Много солнца, много теплого моря. Счастье растворено в воздухе. Рай.
Работа почти не двигалась. Кто же работает в раю?
По вечерам шли в ресторан, ели жареную форель. Неподалеку было свое форелевое хозяйство.
Играл оркестр, пела милая певица. Александр слушал, откинувшись на спинку стула. Выражение его лица было мечтательным. Он наслаждался золотистой форелью, приятной музыкой, а главное – свободой. Никуда не надо торопиться, прятаться, притворяться. Вот оно, счастье. Режь кусками и ешь.
Александр все время смотрел на Лену, как будто забыл на ней свои глаза. Ему нравилось все: то, как она смотрит, смеется, поворачивает голову на молодом стебле шеи.
Главная человеческая ценность – это жизнь. А главная ценность жизни – молодость.
Александр слушал нехитрую музыку. Ему хотелось остановить мгновение. Пусть всегда будет так, как сейчас. Наружу просились слова, но он их сглатывал. Напоминал себе, что приехал работать.
Работа не двигалась. Оказывается, для того, чтобы дело шло, надо было, чтобы им мешали. Чтобы Вера ходила мимо двери, Марго гудела за стеной своим низким прокуренным голосом.
Здесь же – гостиничный номер, душ, полная свобода и напряженное ненасытное желание.
Буквально на третьей странице застряли. Не знали, как дальше двинуться с места.
Все-таки пьеса – это не кино. Надо придумать кинематографический эквивалент.
Сидели, маялись, страдали. Лена пугалась, что они так и завязнут, не смогут вытащить свою телегу.
Улеглись в кровать. Солнце расстреливало комнату прямыми лучами. Истово ласкали друг друга, потом долго затихали, как после грозы. И в наступившей паузе Александр проговорил:
– Ты меня сейчас убьешь… Но я все придумал.