Тихая охота
Шрифт:
– Бог для любого человека это он сам, только в очень прокачанном таком варианте, – пояснил Алёха. – Потому и ценятся личные амулеты, крестики, и так далее. Это воспринимается как индивидуальная связь. Человек как бы говорит самому себе, я помогаю тебе, уважаю тебя, помоги и ты мне. По сути это общение с самим собой.
– Ну так это всё давно известно, – Тимур соврал, так как на лекции о религии он не ходил, женихался в это время. Но виду сейчас не подавал, хотя, как политолог, слушал внимательно.
Человек получил уникальную возможность сам сформировать своего бога, причём в реальном
– Бог всегда похож на создателя, – Алёха допил чай и отставил кружку в сторону. – Говорят, что бог сотворил человека по своему подобию, но, как мы только что убедились, это человек создал бога по своему идеальному образцу. И эта схема неизменна. Любой бог формируется как своя могучая и всевластная копия. Вот допустим, в доме живут мыши и пара котов. Коты ловят мышей, едят, они сильнее, умнее, ловчее. Какой бог будет у мышей?
– Перед ними образцы силы и ума – коты, понимаешь? – хмыкнул Алёха. – Станут они их богами?
– Наверное, – пожал плечами Тимур.
– Этого не будет! – Алёха постучал по столу пальцем. – Их бог будет, будет, кто?!
– Микки-Маус!?
– Точно! Всемогущий великолепный образец мыша. И он прогонит врагов и сделает всех мышей счастливыми, и они станут говорить своим детям, что надо заниматься спортом, хорошо учиться и тоже станешь непобедимым Микки-Маусом.
– Ну да, интересно, – кивнул Тимур. – И ты с этим ездил в Голландию?
На конгрессе разумнист Алёха выступал с докладом о вероятности наличия верований у стайных животных. Основой этому послужили наблюдения за волками, львиными прайдами и муравьями. Также он отметил возможность существования религии у растений. Естественный отбор не есть приспосабливаемость к изменениям, это стремление к совершенству, так говорил Алёха.
– Ну реально у тебя в голове намешано, – Тимур тоже допил чай. – На конгрессе, наверно, все такие были. Ты случайно, не кандидат наук?
– Да, математических, – сказал Алёха. – Я определил поправку на практическом использовании чисел.
Тимур открыл рот. Об этом он слыхал.
– Так это ты придумал теорию, что нельзя считать все предметы идентичными, и при переходе от теории надо учитывать этот момент. Типа, двадцать брёвен или кирпичей или там атомов, каждый в этом множестве отличается от другого. И потому коэффициент поправок требуется.
– Я Александр Фёдорович Вторых, – Алёха церемонно склонил голову. – Бывший математик, бывший разумнист, ныне глава лесной стражи и кстати, мастер спорта по лыжам.
В Голландии, после конгресса
– Точно! – щёлкнул пальцами Тимур. – Я ещё когда увидел тебя, кого-то мне напомнил. Высокий, мощный, сутуловатый. Типичный лыжник. Если бы ты в жилетке был, ну такой, вроде дутыша, типичный спорторг заводской. Всякие корпоративы спортивные проводят.
– Ладно, пойдём осмотримся, – поднялся Алёха. – Потом ещё поболтаем.
Нехотя Тимур вылез из чёрного мягкого халата; привык к мягкости и теплу. Новая одежда была удобной и почти невесомой, вроде обычная штормовка и джинсы, но другие.
– Нож убери с глаз, но чтобы под рукой был, – Алёха осмотрел напарника. – Пуговиц у тебя пока не будет. Ты же завтра домой, они там ни к чему. Готов?
Тимур кивнул. И тут над коридорчиком,. что вёл к шлюзовым дверям, вспыхнула оранжевая лампочка.
– Кто-то идёт, – глаза Алёхи сузились, он велел напарнику стать у стены, так, чтобы входящий его не заметил сразу: – Встретим.
– Зомбаки прорвались? – Тимур вдруг вспотел, а сердце забилось часто-часто тревожной дробью военных барабанов.
Алёха оскалился и медленно потащил из ножен свой заблиставший в неоновом свете тесак.
Внутренняя дверь шлюза плавно открылась и вдруг кто-то протяжно захрипел и раздался жуткий лающий кашель. Тимура окатило жаром так, что он мгновенно просох. Не в силах сдержать себя, он заглянул в полутёмный коридор. На него не спеша двигались пустые куртка и штаны, человека в них не было.
Столкнувшись с непонятной опасностью, с чем-то нечеловеческим, тем, чего быть не может и это явная страшная угроза, любой мужчина, трус или храбрец, схватится за оружие. При этом его не интересуют перспективы схватки, он не станет размышлять, как ему быть и что с ним станет. Когда на кону жизнь, любой мужчина, трус или храбрец, кинется в атаку. Только нападение даст ему шанс уцелеть. Или погибнуть с мыслью, зачастую даже не осознанной, что он сделал всё, что мог.
Так и Тимур, спокойный и даже порой весьма осторожный мужчина, никогда не забывающий, что у него жена и дети, которым постоянно нужна еда и прочее, сейчас забыл обо всём. Он видел только шевелящуюся куртку, надвигающуюся на него. Крепко ухватив рукоятку ножа, Тимур что-то пробормотал и качнулся вперёд. В нём уже крепко бродили недавние ужасы: кошмарный зомбак Серёга, жуткие ночные объекты, колёса Нивы», сожранные травой – сейчас одной опасностью станет меньше.
Но тут над курткой вспыхнули глаза и ужас, подлежащий уничтожению, дёрнул Тимура вперёд, и он уже толкнулся ногой от пола для прыжка – атаковать неведомое чудовище. И остался на месте, крепко схваченный Алёхой.
– Стой, это Графит, – громко сказал тот. – Успокойся, всё нормально.
Выдохнув, Тимур расслабился. Он сейчас разглядел в полутьме и чёрное лицо и торчавшие из рукавов курточки чёрные руки.
– Вы тут сдурели? – негр подошёл ближе. – Я и так страху натерпелся с зомбаками, и дома ещё чуть не зарезали.