Тихая заводь
Шрифт:
— Выяснить условия.
Кадровик выбросил перед собой руку, с начальственной суровостью посмотрел на Балатьева.
— Ваш паспорт. С кем я разговариваю?
Как пожалел потом Николай, что выполнил эту, казалось бы, невинную просьбу.
Получив паспорт, кадровик педантично просмотрел его листок за листком, положил перед собой на стол и молниеносным движением влепил жирный прямоугольник «принят».
— Оперативны вы однако… — сквозь зубы процедил Николай, взбешенный тем, что его так ловко провели, — с такой отметкой куда
Расписавшись и поставив дату, кадровик вернул паспорт владельцу, с внутренним ликованием отозвавшись:
— Опыт-с, молодой человек. Опыт-с. Сюда так просто не заманишь, а инженеров у нас, да еще со стажем практической работы, меньше чем пальцев на руке. Теперь выговаривать условия идите к директору.
«Мальчишка, недоумок, и тут попался на крючок, — распекал себя Николай, поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж. — Так опростоволоситься…»
На дверях с обеих сторон коридора таблички: «Плановый отдел», «Финансовый отдел», «Отдел труда и зарплаты», «Технический отдел», «Транспортный отдел», «Главный инженер», «Главный…» «Главный…», «Главный…»
«Все как на солидном заводе», — не без иронии отметил Николай.
А вот и дверь с табличкой «Приемная».
И тут как на солидном заводе. Секретарша за столом с телефонами и пишущей машинкой, стулья для посетителей и две двери одна против другой — кабинет директора, кабинет главного инженера.
Отложив в сторону книгу, секретарша неторопливо повернулась к вошедшему, и ее большие, детски доверчивые глаза на тонком юном лице приветливо засветились.
— Вы — Балатьев?
Николай молча наклонил голову, совместив в этом жесте и подтверждение, и приветствие.
— Присаживайтесь, пожалуйста. Андриан Прокофьевич сейчас придет. — Секретарша показала на стул, стоявший не у входа, не у стены, а у ее стола, и, завершая ритуал знакомства, добавила: — Меня зовут Светланой.
— Хорошее имя. Кстати, еще дохристианских времен. Светлана и Лада.
— Что вы говорите?! — пришла в восторг Светлана. — А у меня тетя — Лада. Мамина родная сестра.
Николай чуть оттаял. Оказывается, и здесь встречаются вежливые и радушные люди.
— А меня…
— Знаю. — Светлана смотрела на посетителя не прячась, не таясь, с какой-то милой провинциальной непосредственностью. Уловив его настроение, сказала доверительно: — Ну что вы так, Николай Сергеевич… У нас, конечно, не Рио-де-Жанейро и даже не Макеевка, но все же лучше, чем кажется с первого взгляда. И самое главное — народ тут хороший.
— Да? — скептически прищурился Николай.
— Представьте себе. — Уязвленная предвзятостью, Светлана многозначительно добавила: — Хороший, конечно, для хороших.
Николай истолковал этот воинственный ответ по-своему: значит, сам плохой, если другие плохими кажутся, и подосадовал на себя, что напросился на него. Неверно, безусловно, составлять мнение о здешних людях по двум-трем встречам и бестактно высказывать его.
Заметив,
— Вы напрасно скептически настроились. Поверьте, это сначала все видится в мрачном свете. Потом люди привыкают и, случается, даже остаются у нас навсегда. Естественно, те, кто может оценить прелести деревенской жизни…
— …и не видит недостатков, — добавил Николай. — Я закостенелый урбанист.
— Вашему возрасту закостенелость не подходит. И такой пессимизм тоже. Поживете в захолустье — что тут плохого? Здешнюю жизнь узнаете. А то все ищут уюта и благополучия.
Николай отдал должное мягкосердечию девушки. Царапнула — и наложила пластырь. Признательно заглядывая ей в глаза, сказал уже совсем по-другому, смягченно:
— Ну тогда точнее: врожденный горожанин.
— Кроханов тоже горожанин. Поначалу рвал и метал — дыра, глухомань, как можно жить здесь? А сейчас доволен, и даже очень.
— Признаться, мне и подумать страшно, что Чермыз станет моим привалом, даже ненадолго.
— Не зарекайтесь. Может, и вы… Тем более когда нужно закалить дух, забыться, успок… — Светлана запнулась, увидев, как диковато блеснули глаза приезжего.
— А что вы знаете? — спросил Николай, невольно выдав себя. — Откуда?
Лицо Светланы заалело.
— Николай Сергеевич, сколько вам лет?
— Молодость на ущербе, лучшая пора позади.
— Почему позади?
— Говорят, что если до тридцати жизнь не удалась…
— А вы тщеславны… — Сделав это открытие, Светлана неодобрительно посмотрела на своего визави.
— С чего вы взяли?
— Ну как же? «Не удалась…» Наркомом в такие годы никому еще не довелось стать.
Николай подумал, прежде чем отреагировать на незлобный выпад, — не хотелось, чтобы у этой славной девушки создалось о нем неверное впечатление.
— Но таких, что не познали разочарования…
Светлана опустила глаза, как это делают скромные люди, когда им открывают больше того, на что рассчитывали. В ней была та особая, приятная милота, которая приковывает взгляд, не позволяет отвести его.
— Так вот, Николай Сергеевич, расшифрую загадку. Кроханов спрашивал о вас. У вашего начальника, по телефону. Стругальцев, кажется. Какой специалист, почему ушли, какой характер, пьете или нет, ну и так далее. Только это между нами. Договорились?
Подтверждения Светлана получить не успела, так как в приемную вошел Кроханов. Покосившись на Балатьева, будто застал за чем-то предосудительным, он прошествовал в кабинет и захлопнул дверь. «Ничего себе номер! Вернулся не в духе или попросту хамоват по натуре?» Николай озадаченно посмотрел на Светлану.
— Психологическая подготовка, — шепнула она. — Демонстрирует крайнюю свою занятость и подчеркивает разницу в служебном положении.
— В Макеевке я к нему заходил без подготовки.