Тихая заводь

Попов Владимир Федорович

— Там вы от него не зависели. — Светлана продолжала говорить шепотом, хотя дверь в кабинет была обита дерматином. — А здесь все зависят.

— Ну уж…

— Я не преувеличиваю, Николай Сергеевич. Даже городские организации. И в этом нет ничего удивительного — единственное предприятие в районе. Ремонт сделать — к Кроханову обращаются, достать какие-либо материалы — к нему же, устроить на работу — опять без него не обойтись. Здесь он фигура первозначная, самый знатный на всю округу, все трепещут и все понемногу развращают.

Николай

отдал должное смелости девушки — не знает ведь, что он за человек, можно ли довериться ему, и не использует ли он эту откровенность ей во вред.

— Своей независимостью вы опровергаете себя, — сказал он, ободряюще улыбнувшись.

— Я здесь временно, до сентября.

— А потом? Поступать в вуз?

— Возобновлять учебу. Я в нелепейшем академическом отпуске. Ногу сломала на соревнованиях по лыжам.

Присутствие за стеной директора связывало Светлану. Снова положила перед собой книгу, предоставив Балатьева самому себе.

Из кабинета иногда доносились телефонные звонки, зычный, перемежаемый сухим покашливанием голос Кроханова, но большую часть времени было тихо.

Не будь штампа в паспорте, поднялся бы Николай, вышел бы из приемной, расправил плечи — и скорее назад. Денег на билет набралось бы, а там — будь что будет. Но он сидел и ждал вызова, изредка поглядывая на девушку.

Наконец зазвонил внутренний телефон, и даже Николай услышал: «Пусть войдет».

И кабинет у Кроханова солидный. Большой, вытянутый, с огромными окнами и со всеми аксессуарами директорского кабинета: стол, образующий с дополнительным букву «Т», диван для отдыха, сейф, книжный шкаф со справочной литературой. Один только предмет не совмещался с его убранством — похожее на трон дубовое кресло с высокой резной спинкой и резными же на концах подлокотниками. Явно буржуазным происхождением кресла Кроханов пренебрег ради удобства, а может, потому, что оно добавляло ему сановности.

— В отделе кадров был? — осведомился Кроханов, когда Николай подсел к его столу.

— Был.

— А почему такой смурной?

— Понял, что допустил ошибку.

— Вот как! — Кроханов нервически стал выстукивать карандашом, который держал в руке, что-то похожее на морзянку, — ответ ему, по всей видимости, не понравился. Однако сказал миролюбиво: — Что ж, такая наша житуха. Ошибаемся, исправляем…

— …опять ошибаемся…

Кроханов подержал Балатьева под своим цепким взглядом.

— Что-то подтянуло тебя, браток. Там ты сытее был. — В голосе не то сочувствие, не то злорадство.

— Жирным я никогда не был. В цехе не зажиреешь.

— Диплом, — потребовал Кроханов с интонацией, сухостью напомнившей Николаю интонацию начальника отдела кадров.

Николай достал из кармана пиджака свеженький диплом, положил на стол.

— Глянь-ка, с отличием, — уважительно произнес Кроханов. — За что ж отличие?

— За спецчасть. Режим скоростных плавок в трехсоттонных мартеновских печах.

— Заочник, стало быть?

— Да, двойной

тягой, без отрыва. Вот потому и подтянуло.

Кроханов глубокомысленно потер кончик мясистого носа, впрочем довольно ладно пригнанного.

— Давай направление.

Прочитав письмо из Главуралмета, с подчеркнутым небрежением отбросил его в сторону.

— Начальник цеха, между прочим, мне не нужон. Он у меня есть и устраивает по всем показателям.

Николай с облегчением вздохнул. Появилась надежда умотать отсюда по взаимному согласию, не входя в конфликт с главком.

— Вот и хорошо. Была без радости любовь, разлука будет без печали.

— А разлука с женой у тебя тоже вышла без печали?

Николая покоробила такая бестактность. Чтобы пресечь дальнейшие изыскания в этой области, решил осадить Кроханова:

— Не будем, Андриан Прокофьевич. К делу не относится.

— Вот как? А я думаю, что относится. Я тебя нанимаю и должен знать, на что ты способный.

«Тебе еще толковать о моральном облике», — чуть было не сорвалось с языка Николая, но и этот выпад директора он решил обратить в свою пользу.

— Выходит, и по сему пункту не подхожу. Когда идет пароход обратно?

— А штампик? — ехидно прищурился Кроханов, уперев подбородок в кулаки.

— Поставьте другой — «уволен».

Лицо Кроханова отразило сложные душевные колебания. Он с удовольствием сделал бы это, но отправить назад специалиста при наличии вакантных должностей на заводе значило бы нарваться на скандал. И он завилял:

— Ишь какой быстрый! Как в командировке? Прибыл — выбыл! День отъезда, день приезда — один день? Ну, ладно шутить, на мою голову и так достает всякого-разного. Давай серьезно. Мне видней, чем главку, куда тебя пристроить. Сядешь на технический отдел. Там нет начальника и вообще никого нет.

— Вот те на! — проговорил Николай одеревенелым языком. — А чем мне там заниматься?

Надсаживая голос, Кроханов молвил:

— Толковый человек найдет чем. По совместительству пристегну еще бриз. Полторы ставки получать будешь.

— Нет, только в цех, — безапелляционно заявил Николай, втайне надеясь, что директор не уступит и на том они разойдутся.

Кроханов снова задержал на нем тяжелый взгляд, сказал значительно, увесисто:

— А ты почему решил, что потянешь? Обломаешь зубы как пить дать.

— Шесть печей тянул, и каких! А здесь что?

— Скажи на милость — здесь что! У нас работать хужей, чем в новых цехах. Поопытнее тебя были, да скалывались. Никаких экспресс-лабораторий, приборов, анализов. Все на глазок. Тут другая выучка требуется. И газ другой — дровяной, сырой, холодный, и люди другие. Иначе как горлом да матюгом не прошибешь.

«И народ тут хороший», — вспомнилось Николаю.

— Нет, только в цех, — упрямо повторил он и замер в ожидании гневной вспышки.

Но ее не последовало. Кроханов понял, что Балатьева нахрапом не взять, и решил изменить тактику.