Тихоня из 11 "Б"
Шрифт:
— Я люблю их, — поднимает на меня взгляд. — Извини.
— За что? — не понимаю.
— За то, что тебе приходится это все выслушивать.
— Я могила, — уверяю.
— И извини, что сбежал, когда позвал тебя на прогулку. Я немного офигел, поняв, что ты та самая Тихоня. Теперь то разглядывая тебя нахожу сходство с той фоткой у тебя на аве. Серьезно. Сразу не сопоставил Тихонова-Тихоня. Прикольно, — хмыкает. — Считай, что я по старой памяти решил все на тебя вывалить. Слабак я, — поднимается на ноги, подходит к огороженной части крыши. Смотрит вниз.
Я подхожу, останавливаясь
— Ты молодец, — говорю я, привлекая тем самым его внимание.
— Да брось. Больше на нытика сейчас похожу, — отмахивается.
— Нет, — качаю головой, крепче сжимая его ладонь. — Я вот не смогла бы так. Прекрасно понимаю, как могут мысли разрывать изнутри и требовать правды. Я вот долго не могла понять почему родители разошлись. И до сих пор для меня это загадка. А вот сегодня вдруг поняла, что мама действительно любит Сергея. Но при этом у них с папой остались теплые отношения. А я после их развода записала ее в список предателей и не хотела ее знать, — делюсь своими переживаниями. — Только сейчас понимаю, как ее обижала.
— Ого, — только и произносит он.
— Многое невозможно понять, — поднимаю на него свои глаза и замираю. — Ты сильный. Ты не хочешь тревожить своих родителей. Но при этом у тебя появились новые знакомые. Я думаю Светлана и дед Федор будут рады с тобой общаться. В тебе они будут видеть своего родственника, который им дорог. Уверена, что никто из них на тебя давить не будет в поисках правды. Что-то искать и копать, если это твое решение, то оно имеет вес. У меня не хватило бы силы воли. Я бы полезла искать ответ. А он может быть очень болезненным. Причем для всех. Поэтому я тобой горжусь, честно, — выпаливаю как на духу.
— Я кажется влип, — невпопад говорит парень, совершенно сбивая меня с толку.
— Чего? — не понимаю его слов.
А он вместо ответа чуть наклоняется и упирается своим лбом в мой. Смотрим друг другу в глаза.
— Лис, — шепчет, гипнотизируя своими омутами.
— М?
— Давай дружить, — вдруг произносит.
Я удивляюсь.
— Дружить? — голос звучит разочарованно. Уж что-что, а дружить я даже не планировала.
— Угу, — кивает медленно. — Дружить, гулять, встречаться.
— А целоваться? — выпаливаю, а у самой сердце подпрыгивает к самому горлу.
— Если ты хочешь, — звучит шепотом.
— Я не умею только, — признаюсь.
— Да я сам не мастер, — хмыкает.
Я нахожу своей рукой его. Руки у него горячие. Его тепло разносится у меня под кожей, заставляя сердце биться еще чаще.
— Тогда поцелуй меня, — прошу его.
Он смотрит мне в глаза, а потом опускает их на губы. Касается кончиком носа моего. Мажет губами по моим. Медленно, невесом почти. А потом прижимается сильнее. А я уплываю, закрываю глаза, позволяя себе чувствовать тепло его губ на моих. Я хочу, чтобы он сделал это по-настоящему, по-взрослому. Уже тянусь ближе, совершенно не понимая, что делать дальше.
— Т-ш-ш, — чуть отстраняется. — Не торопись, — его губ касается нежная улыбка. — Не хочу бежать
А у меня от его слов начинают пылать щеки.
— Ок? — спрашивает, будто я могу возражать.
Поэтому только киваю, как дурочка. Лёва меня приобнимает за талию и я, положив голову ему на плечо, смотрим на засыпающий город.
— Это кто тут отирается? — хлопает дверь чердака и на крышу выходит тучный мужчина. — А ну брысь отсюда, — ругается, запыхавшись.
Лев хватает меня за руку и мы бежим к выходу с крыши, смеемся и переглядываемся.
Домой возвращаюсь поздно. Мама пару раз звонит и спрашивает, где я. А мы просто стоим у моего подъезда и не можем разойтись, крепко держась за руки. Ни слов, ни действий. Просто стоим и смотрим друг на друга. А потом, когда я уже готова расцепить наши пальцы, парень притягивает к себе и обнимает. Крепко и в тоже время нежно. А я хватаюсь за его куртку, чтобы не упасть. Господи, как же хорошо-то!
— Лёв, — отстраняюсь первой. — Мне пора, — говорю тихо, почти шепотом.
— Угу, — кивает.
— Спокойной ночи, — отступаю на шаг, разрывая наши переплетенные пальцы.
— Споки, — хмыкает, скривив губы.
Вижу, как хочет казаться обычным. Обычным Ермолаевым. Но глаза его выдают. И от понимания этого, улыбаюсь как дурочка. Махнув ему рукой, скрываюсь за дверь подъезда. А когда дверь закрывается, я прислоняюсь спиной к стене и ударившись затылком о твердую поверхность, блаженно закрываю глаза. И продолжаю улыбаться.
Дома мама встречает на пороге. Не ругается, а настороженно за мной наблюдает. Я раздеваюсь быстро и скрываюсь в ванной. Там умываюсь и даже умудряюсь почистить зубы. А потом уставляюсь на свое отражение в зеркале. Глаза лихорадочно блестят. Щеки горят. Уши между прочим тоже. А на губах гуляет шальная улыбочка. Сумасшедшая. И это диагноз.
Выйдя из своего укрытия, мама зовет на кухню. Предлагает попить чай. Я удивленно кошусь на настенные часы. Там первый час ночи стрелки показывают.
— А не поздно… — хочу спросить, но мама не дает мне договорить.
— У тебя все хорошо? — спрашивает, внимательно за мной наблюдая.
— Угу, — делаю глоток горячего чая, морщусь, обжигаясь и отвожу свой взгляд в сторону.
— Я не хочу быть навязчивой. И я ни в коем случае не против твоего общения с этим мальчиком, — я готова закатить глаза, но гашу этот порыв. Мы никогда не разговаривали с мамой на подобные темы. Мальчики… у них одно на уме, нельзя то, нельзя это. Так и хочется прервать ее монолог и сказать, что поздно.
— Но? — смотрю на нее и жду этого жуткого “но”. Обычно ведь так бывает?
— Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я знаю, что вы с отцом уже говорили на эти темы.
— Да не-е-е-т, — тяну обреченно. — Он тебе все рассказал? — вздыхаю.
Мама улыбается. По-доброму так, открыто.
— Я многое упустила из твоей жизни. Ты быстро выросла, — говорит то, что может быть я подсознательно и ждала. Но точно не сейчас хотела это слушать. — Я не хочу тебя предупреждать, что может быть если… Ты все знаешь. Ты девочка умная у меня. И голова у тебя на месте. Просто наслаждайся этим временем, — ошеломляет меня.