Тильда. Маяк на краю света
Шрифт:
Солнце на севере садится быстро: сумерки свалились на долину сквозь туман и резко его… рассеяли. Стало ощутимо холоднее, а на бархатном небе появились звезды.
В итоге мы молча привалились к теплой спине довольного медведя напротив костра, накрылись своими плащами. Я перебирала пальцами шерсть Айды — это успокаивало. Чак перебирал мои волосы. Мы смотрели звездам в глаза, а звезды смотрели нам в души.
— Думаешь, они вернутся завтра? — спросила я, прижимаясь к его плечу.
Чак мотнул головой, задевая мой висок подбородком.
— Темнейшество вряд ли позволит кому-то спать, пока заря в опасности. Риньи дал ей несколько дней. Один уже на исходе… Так что нам стоит поспать. Неизвестно, когда будет такая минута спокойствия в следующий раз. Давай, трусишка, — он нежно коснулся губами моего лба, — спать.
Я поворочалась по спине Айды в его объятиях, устраиваясь удобнее для сна. Зевнула. Наверное…
— У нас ведь все получится, правда? Как думаешь?
— Конечно, получится. Даже не смей верить в иное, трусишка. Может, и этот смотритель что-то знает. Не бередь завтрашнего, пока не закончилось сегодняшнее.
Мною овладело странное предчувствие, что завтрашнее отнимет сегодняшнее навсегда. Тоска и нежность вдруг затопили сердце, и мне захотелось, чтоб он непременно знал, и чтобы сегодня у нас никакие завтра не могли отнять.
— Чак…
— Ну, что еще, Тильдик? — сонно поинтересовался муж.
— Я тебя люблю, знаешь… Вот просто так. За эту твою веру… И как ты рассказываешь истории… И как ты дуешься или сердишься… И как смеешься. Если вдруг что случится — ты просто знай.
Он прикоснулся правой рукой ко моей щеке и повернул мое лицо к своему.
— Ну ты даешь, трусишка… Что может случиться?.. Я тоже тебя люблю, дорогая моя Тильда Сваль…
Треск костра, искры в небо, запах медвежьей шерсти, ковер из звезд и ягеля, морозный холодок, касающийся наших склоненных друг к другу макушек, где-то шипение взметнувшегося гейзера, разноцветные всполохи северного сияния, наше мерное дыхание и такая хрупкая, волшебная, краткая вечность в наших ладонях…
Глава 33
О ночных выстрелах, историческом пассаже Юин Блэквинг и свете того самого маяка
Долина гейзеров Свальбарда, предрассветный час, двадцать восьмое орботто.
Я так и не поняла — разбудил нас страшный рев, выстрел или удар о не защищенную как следует ягелем землю.
— А-а! — это Чак рядышком потирал ушибленную спину.
Небо и не думало светлеть, однако затянулось туманом, как днем, и все признаки разноцветного сияния вместе с романтикой звезд с него исчезли. Вскочившая ощетинившаяся Айда громко ворчала в отблесках еще не догоревшего костра. Я, кряхтя, поднялась на локте, пытаясь сообразить, что, собственно, произошло.
— Ох, Тиль, — кажется, вспомнил муж о моем существовании, — не ушиблась?
— Это был странный сон? — ожесточенно протирая глаза, спросила
— Сам не знаю… Не один же на двоих. Что с этим медведем не так?..
И вдруг тишину сотряс новый рев. Не приснилось! Айда ответила рыком, от которого душа застыла в крови и жилах.
— Кажется… я слышала еще и выстрел? — почему-то шепотом спросила я.
Чак быстро подскочил на корточки, раздул, разворошил костер. Бросился к нашим серапе — ого! — у него внутри была нашита уйма карманов. Брызнул из жестяной мелкой фляжки на платок, обмотал сучковатую крепкую ветку, сунул в огонь. Зашипело, и запылал факел.
— Мне тоже послышалось… — он поднялся, осмотрелся вокруг, тыкая факелом в темноту. — Вставай, трусишка, — протянул мне руку. — Отдых закончился.
Огнестрел есть только у ШурИка. Я схватилась за ладонь Чака и рывком поднялась. Да. Отдых закончился… Расстроенно зевнула, постучала по груди, чтобы продохнуть сквозь намертво прицепившуюся тахикардию.
Выстрел безумного отшельника, ушедшего с нашими друзьями.
И этот рев. Снова. Десять медведей Свальбарда…
Айда по-прежнему рычала, вглядываясь во враждебную темноту. Смею надеяться, она видела больше нашего и была сейчас на нашей стороне.
— Звуки в тумане распространяются дальше обычного… — пробормотал Чак. — Сложно сказать, откуда, сложно сказать, как далеко. Проклятый туман!
— Ты и без тумана много бы не рассмотрел, не кипятись.
В отличие от мужа, у меня внутри жизнь замирала.
Вдруг Айда совершила резкий бросок вперед и… попятилась из тумана назад, жалобно скуля. Навстречу ей двигался громкий… лязг и… мутное голубое пятно света. Вместе с хриплым надрывным пением:
Скоро луна истлеет
И прочь помчат ветра.
Да, человек стареет,
Но его душа всегда жива!
Мы не поверили. Вот никак.
— Аврора?!. — воскликнули одновременно.
Но кто-то в тумане презрительно прокомментировал:
— Сумасшедшая.
— Ты лучше стучи своим кинжалом по жестянке! По звукам тут не один медведь, — отозвалась и вышла наконец к костру…
Да. С замотанным в шарф горлом, красным носом, шапкой набекрень… Но, сирена меня разорви — она! Наша сгорающая дотла заря…
— Аврорик! — полетела я с распростертыми объятиями прямо Авроре на шею.
Через ее плечо на перевязи висел… буканбуржский далекозор.
— Тиль!
— Это еще что?
— Так мало ли…
Я рассмеялась. Ну, да… Они оба «мало ли».
Чарличек на фоне буркнул нашему медведю:
— Айда, это друг.
— Или «друзья» — хотел ты сказать.
Второй голос был хмур, надтреснут и… смутно знаком. К свету костра вслед за Авророй вышел… Седрик Джарлет. Его единственный глаз был недобро прищурен — будто бы… рассудок к нему вернулся.