Тилья из Гронвиля
Шрифт:
Постигать ювелирное дело не менее интересно, чем кузнечное ремесло, только приходится возиться с маленькими тиглями, горелкой вместо горна и крохотными щипчиками. Но оно того стоит.
Мадам Грисби сразу допустила меня к работе с заготовками. Она сама ловко вырезала из воска форму, и я тренировалась делать то же самое. Так же наставница с начала обучения позволила плавить металл в тигле, рассказывала о тонкостях и хитростях ремесла, которые после академии схватывались мной слету. А если оставалось время, мы шлифовать готовые отливы.
Мадам
— Балуйся, балуйся. — улыбалась наставница, поглядывая, как я, от старания закусываю губу. — Только так поймешь, что иную толстую форму отлить сложнее, чем тонкую, подметишь другие особенности работы. В нашем деле нужен опыт, пытливый ум, старание и терпение.
— А-а… — промычала я. Вообще-то хотела согласиться, но зевнула во весь рот. Сегодня невероятно хотелось спать.
После плодотворного дня в мастерской, возвратилась в трактир счастливая и очень уставшая.
— Явилась! — поддела Олли, едва я переступила порог. — Не знала бы, где пропадаешь, подумала бы, что со свидания явилась. Рот до ушей.
— Свидание прошло замечательно. Сегодня я собственноручно отлила серебряный кулон в виде священного дерева. И мадам меня похвалила!
— Ступай готовить! А то от меня похвалы не дождешься, — улыбнулась Олли и хмыкнула. — Велл изволил овощей тебе начистить. Не узнаю сына!
— Велл хороший, — похвалила я мальчика, и мать, переполненная гордостью за сына, от умиления промокнула края глаз. — Лейк хорошо на него влияет.
Когда декан начал мстить, досталось и Лейку. Но он не отчаялся, не злился на меня, только попросил об одолжении: позволить объявить хозяйке, что вывеску для таверны сделал единолично. Так ему хотелось произвести на нее впечатление. Я согласилась, и теперь наблюдала, как между ними развиваются отношения. Кажется, Лейк точно решил сделать предложение. Неспроста же интересовался, сколько я возьму за изготовление серег. Хочет преподнести Олли что-то особенное.
Чтобы прогнать сонливость, сполоснула ступни ледяной водой. Вроде бы помогло. Только ненадолго. Уже скоро снова я стала рассеянной и едва не пересыпала соли. Хорошо, что попробовала жаркое, прежде чем посолить второй раз. Еще немного, и усну на ходу. А мне еще столько всего готовить.
— Тиль! — зычный голос хозяйки ворвался в тихую, сонную кухню. — Там один клиент утверждает, что ты готовишь тироский пирог. У нас такой есть?!
Кто-то из Гронвиля здесь?! Я мигом проснулась, кинулась к двери и высунула голову в зал.
Ожидала увидеть родителей, братьев, кого угодно, но только не его!
От удивления заморгала и не успела спрятаться, когда Дирк обернулся. Наши взгляды на миг встретились, и, испугавшись, я юркнула обратно на кухню.
— Знакомый? — догадалась Олли. — Подойди, если хочешь.
Нет, я не хотела подходить. Сейчас больше всего желала оказаться от него как можно дальше, но за содеянное надо отвечать.
— На пару слов, — бросила
Когда вышла в зал, Дирк окинул мою уменьшившуюся почти вдвое фигуру, старые изношенные туфельки, и нахмурился. Знаю, выгляжу плохо и прежнюю Тиль напоминаю только конопушками и рыжими волосами. Даже косы укоротила, чтобы легче было справляться с ними.
Сгорая от стыда, подошла к его столу и тихонько села на скамью.
Он не произнес ни звука. И я, чувствуя за собой вину, заговорила первой.
— Прости. Я не хотела сбегать. Думала, что быстро вернусь…
Вместо ответа Дирк взглянул исподлобья, и переполнявшие его обида и горечь, проступили так отчетливо, будто сбежала только вчера. Мое жалкое «прости» повисло в воздухе.
Он прошелся по каждой черточке моего уставшего лица, старенькому, застиранному платью, рукам, щедро покрытыми порезами и ссадинами, и печально усмехнулся.
Я не узнавала его. Дирк будто стал старше. И сейчас передо мною сидел не тот прилипала, над которым я потешалась, а степенный, уверенный в себе мужчина, от взгляда которого по спине проходил холодок.
— Да, твой отец рассказал, — ответил он спокойно. Вроде бы не сердится, но я не смела поднять глаз и, пытаясь скрыть смущение за свой непритязательный вид, водила пальцем по столешнице.
Это прежде, когда была красивой, избалованной, в платьях, на зависть всем подружкам, потешалась над влюбленным по уши поклонником, капризничала вволю. А теперь что? Теперь он может потешаться надо мною.
Молчание выходило тягостным.
— Знаю, мне нет прощения, — я заморгала, чтобы скрыть слезы. — Я очень виновата перед тобой и твоими родными. Но не примешь ли ты хотя бы две трети суммы? Остальное позже переведу через «Гномий банк».
Дирк не ответил. Лишь снова растянул губы в беззлобной улыбке, от которой в груди разлилась тупая боль.
— Не надо. Я не обеднел. Даже рад. что так все обернулось.
— Тиль! — окликнула Олли, — поторопись!
— И как тебе готовится? — неожиданно полюбопытствовал Дирк, задевая за больное. Я же кричала ему, что не хочу всю жизнь стоять у плиты. Лгать и изворачиваться не стала. Призналась честно:
— Тяжело. Первое время было совсем тягостно. Даже вспоминать не хочется. Но что уж вышло. Такова плата за мечту… Мне надо идти, — я встала из-за стола. — Деньги все равно верну. Если сейчас тебе не к спеху, чуть позже.
Забежав на кухню, растерянно упала на стул.
Изнутри давила острая боль, но я не смогла выдавить ни слезинки.
Глава 13
Дирк ушел и унес с собой мое спокойствие.
Да, я гордо ответила ему, что ради мечты готова платить суровую цену, но ведь мой поступок изменил и его жизнь. Вот только имела ли право так поступать? Если бы светлая Альда оставила меня, и я не сбежала от того пьяного негодяя и его дружков; если бы нашли мой труп, как бы Дирк после всего жил в Гронвиле? Он же торжественно поклялся моим родителям доставить меня невредимой домой. А если бы меня нашел злой старик? Тогда моя мечта стоила бы возможных мук?