Тинга
Шрифт:
Сделав пару пассов над жидкой сталью убогого алтаря, я ударил плетью (символ власти) по бараньей лопатке (символ праха) и, воздев руки к небу, звонко запел:
Много песен слыхал я в родной стороне
О веселье и горе в них пели...
Я пел "Дубинушку" и в конце припева, расширив до последней возможности грудь, рявкнул:
Эй, ухнем!
Еще разик, еще да раз!
Мою охрану как ветром сдуло. Но охранники затаились где-то рядом, и их надлежало добить, чтобы впредь никому не пришло в голову наблюдать за жрецом смерти. "Дубинушку" я пел на родном языке, который был непонятен аборигенам, и теперь, снова воздев руки к небу и переходя на местное наречие, я повел речитативом, звонко обращаясь
И я кинул в воду кусок обожженного известняка. "Кипи!" - приказал я, и вода заклокотала. Послышался топот. Это удирала моя охрана. "Крови!" - вопил я. "Крови!" - кричала темнота и била толчками в виски, в спину, под дых, сбивая с ног. Я так вошел в роль, что ужас сковал меня самого, дыбом подняв волосы на загривке и остановив дыхание. Луна сияла, эхо вопило, лохань бурлила, но дело свободы было сделано. Перевернув мрачную купель и немного отдышавшись, я поплелся спать. В юрте я застал полуживую от страха хозяйку. На нее, похоже, я нагнал больше всего жути. Не объясняя ничего, я упал в свой угол и мгновенно уснул.
Никакой охраны больше не было. Жить стало просторнее, и мне оставалось только хорошенько продумать боевые действия во время праздника. Для начала я попросил бабушку Ой привезти Ая - ее маленького внучека. Шестилетний малыш мог оказаться очень кстати, когда к жертвенной юрте перестанут пускать взрослых. Он мог быть гонцом между мной и Эль-Тингой и побывать там, где мне было заказано. Почтовым голубком.
Назавтра "ветер прерий", как я назвал этого степного Чипполино, прибыл с подобающим эскортом. Любопытный и шустрый мальчонка заполнил дни и ночи моей одинокой жизни. Он был моими глазами и ушами, тем существом, по которому тосковало и томилось мое родительское сердце. Уже полтора года находился я вдали от семьи. И, как бы ни были ответственны и важны события, происходящие здесь, сердцем я был там, с моими милыми мальчиками и наверняка перепуганной женой. Я скучал по ним, по своему миру и поэтому жаждал перемен. Только они могли вернуть меня в мое время. И перемены не заставили себя ждать.
Последний день
В это утро все пошло вкось и вкривь. Неожиданно заболел Ай. Мальчик горел в жару, метался, просил пить. Я как мог ухаживал за ним, но сиделка из меня оказалась никудышная. Требовалась опытная врачевательница. Скрепя сердце я послал человека за тетушкой Ойяяк. Охрана не пустила посланца в жреческое стойбище, но он нашел способ передать старушке весть о новой беде. Позабыв обо всем на свете, праматерь бросилась к больному. Мой план проваливался. Бабушка Ой нежной птицей вилась над больным правнуком, поила его отварами, укутывала, давала бульон, но жар не спадал. Ей было не до моих проблем.
– Может, льдом обложить?
– неуверенно предложил я.
– Давай лед, - устало вздохнула Ойяяк.
– Это лихорадка. Неделю будет трясти и ломать. Ох, Мэн, это боги мстят нам за грехи наши!
– Брось причитать, женщина! Скоро воины уничтожат целые народы вместе с женщинами и детьми, и никакие боги не защитят их. Это болезнь, а болезнь надо лечить.
Я взял мешок и помчался к реке.
Обложенный льдом Ай успокоился и уснул. Прабабка суетилась по дому, с благодарностью поглядывая на меня.
– Он будет спать часа два, Мэн. Я пока приготовлю поесть, а потом, думаю, у него опять будет жар.
– Она с надеждой посмотрела
– Редкий ребенок переносит эту болезнь.
Она вытерла рукой слезящиеся глаза.
– А что будет с Эль?
– наконец вспомнила она.
– Не знаю, мать. Я подумаю, а ты пока делай свое дело.
Надо было срочно что-то предпринимать. Но сначала Ай. У мальчика температура, он сильно потеет. Такая же ситуация была как-то с моим трехлетним сынишкой. "Это очень опасно!
– забеспокоился врач.
– От жара с потом выходит много необходимых солей, начинаются судороги, за ними может наступить паралич дыхания, а это смерть". Что же делать? Я, помнится, начал давать ребенку мочу его старших братьев, и больному сразу стало легче. Через два дня он выздоровел. Но где взять мочу здорового ребенка? Детей поблизости не было. Лошади! Они едят траву и пьют только воду. Силосная яма с перегонным кубом в одном лице. Их моча должна содержать все соли, какие только есть в степи.
Когда мы пообедали, я приказал Ой:
– Сгони штук пять жеребят, привяжи к коновязи и попытайся собрать у них мочу.
– Старушка вытаращила на меня глаза.
– Этой мочой будешь обтирать Ая и давать глоток каждые полчаса.
Тетушка Ой засуетилась и бросилась скликать народ, а я вновь отправился к реке.
Так и есть. Возле плохо заделанного отверстия норы уже вертелось двое любопытных мальчишек.
– Что, пацаны, интересно?
– Они настороженно смотрели на меня, как на ястреба, пытающегося отобрать у них добычу.
– Это дорога мертвых к подземному богу Иду. Кто пойдет по ней, тот умрет, - объяснил я. Они с ужасом уставились на плохо закрытую дыру в береговом откосе, от которой несло холодом.
– Несите глину и камни, мы должны замазать эту щель, иначе духи холода выйдут наружу и погубят много людей.
Ошалевшая ребятня мигом натаскала мне гору глины и кучу камней. Я тщательно заделал отверстие и с силой приложил руку к мокрой стене. На ней остался четкий отпечаток моей ладони. Печать жреца мертвых.
– Кто вскроет этот вход, тот погибнет!
– торжественно возвестил я. Идите и молчите, иначе у вас отсохнет язык.
Испуганные и пришибленные дети бесшумно удалились, а я поспешил к больному. Жеребят уже привязали и как могли добывали у них лечебную жидкость.
– Не надо очень много, - предостерег я ретивых добытчиков.
– Достаточно ковша.
Часа через два Ай проснулся. Его покормили, обтерли, дали полпиалы мочи, и он вновь уснул.
– Значит так!
– обратился я к бабушке Ой.
– Сейчас ты возьмешь мешок со льдом и помчишься к Эль.
– На ее жалобный взгляд я не обратил никакого внимания.
– Делай, как я говорю, и Ай поправится. Далее! Когда прибудешь к жертвенной юрте, расскажи, как бы между прочим, охране о болезни правнука и о том, как ты его лечишь. Покажи им лед и оставь мешок на солнцепеке, а сама отправляйся к Эль.
– Женщина сделала движение, порываясь что-то сказать, но я остановил ее.
– Расскажи Эль обо всем, что происходит, и приготовь снадобье для Тоя. Предупреди, чтоб его дали во второй половине дня, а сама возвращайся. Также предупреди, что мертвого ребенка привезешь под вечер, чтоб Эль успела его одеть. Сама же хватай мешок - и сюда. Но сначала громко посетуй, какая ты размазня старая, лед якобы весь растаял на солнышке. Ясно?
Старушка кивнула. Я просидел в тяжком раздумье часа два, пока наконец не появилась Ойяяяк.
– Как Ай?
– бросилась она к постели.
– Нормально, спит, жара нет.
– Слава богам!
– взволнованно выдохнула она.
– Как Эль? Как Той? Сделала ли снадобье?
– набросился я на нее.
– Все в порядке, Мэн, - улыбнулась старая перечница.
– На закате богиня будет ждать меня с новой порцией льда. Охрана в курсе дела, и на этот раз я не брошу мешок на солнцепеке, - лукаво сморщилось печеное яблоко.