Тирант Белый
Шрифт:
Тут Услада-Моей-Жизни, желая помочь Ипполиту и защитить Тиранта, сказала следующее.
Глава 253
О том, как Услада-Моей-Жизни рассуждала, обращаясь к Принцессе.
Как бы я была счастлива узнать наконец, на что вы в самом деле способны, сеньора, ибо тогда не пришлось бы мне прилагать столько усилий, служа вам, как теперь. Ведь нынче я вижу, как долго вас не удается разжалобить и вызвать в вас сочувствие к тому, кто удачлив на войне и кому не везет в любви. Меня же надо пожалеть, потому как большую часть своей жизни потратила я на вас. Из-за вас придется мне страдать. Ведь когда я вижу, что вы — девица, которую Господь наградил столькими добродетелями, то не могу представить, будто лишены вы высшей милости природы, то есть дара любви. Но вы не любите так, как должно любить того, кто заслуживает вашей любви и кто столь преданно служит вашему высочеству.
Как тогда могу и я вам служить от всего сердца, зная вашу неблагодарность? Ведь если бы я была уверена, что вы, ваше высочество, сможете испытать такие же огорчения и радости любви,
Глава 254
О том, какой воображаемый выговор от имени Господа Бога сделала Услада-Моей-Жизни Принцессе.
«— Повелел я, чтобы человек был создан по образу и подобию моему. Из ребра же мужчины была сотворена ему спутница жизни. После чего я сказал: плодитесь и размножайтесь и наполняйте все земли. Кармезина, я взял у тебя твоего брата, дабы стала ты во главе всей империи, оказав тебе величайшую честь в земной жизни. Скажи-ка мне, как ты выполнила то, что тебе было доверено? Вышла ли замуж? Оставила ли потомков, дабы смогли они защищать святую веру Христову и укрепить ее по всему миру?» Что вы тогда ответите? — спросила Услада-Моей-Жизни. — Ох, сеньора, я так и вижу вас смущенной оттого, что не сможете вы ничем похвалиться! И ответ ваш будет таким, каким я скажу теперь: «О Господи, смилостивься надо мной и пощади! Прости мне, Господи милосердный!» А ваш ангел-хранитель заставит вас произнести следующие слова: «Правда, Господи, я любила одного рыцаря, весьма доблестного в сражениях, какового Ты своей пресвятейшей волей направил к нам, дабы освободить от неверных твой христианский народ. Я любила, и почитала его, и желала его себе в мужья. И угождала ему как возлюбленному своему во всем, что не вредило моей чести. И была у меня одна девица в услужении, по имени Услада-Моей-Жизни, и всегда она давала мне хорошие советы, а я не хотела их слушать. И однажды уложила она меня в постель, а я, невинная, закричала, но, опамятовавшись, замолчала и притаилась. А одна вдова, услыхавшая мой крик, тоже сильно раскричалась, подняв переполох во всем дворце. Из-за того, что я перепугалась, воспоследовало немало бед и тревог для множества людей. После этого много раз меня просили уступить страстному желанию сего рыцаря, но я так и не согласилась». В это мгновение заметит святой Петр (ведь это у него находятся ключи от рая): «Сеньор, сия особа недостойна пребывать среди нашей славы и блаженства, ибо при жизни не пожелала послушаться наших святых велений». И вынуждены будут они низринуть вас в ад, а в придачу к вам и Заскучавшую Вдову. Когда же я покину сей мир, то в раю с превеликой радостью ветретят меня и посадят на трон вечной славы, превыше всех, и я, как послушная дочь Божья, удостоюсь венца среди прочих святых.
В это мгновение незаметно для всех в комнату вошел Император. Он побыл немного с дочерью, а затем взял Ипполита под руку, и они на ходу стали говорить о военных делах и о болезни Маршала. Беседуя таким образом, вошли они в комнату, где находилась Императрица. Ипполит, вне всякого сомнения, хотел бы в это время находиться от нее на расстоянии целого дня езды. Императрица же, увидев Ипполита, ласково и доброжелательно взглянула на него, поднялась со своего места и подошла к Императору. Все трое долго беседовали о разных вещах, и среди прочего — о жестокой фортуне, которая заставила наследника трона покинуть сей несчастный мир в столь раннем возрасте. Императрица расплакалась.
В комнату вошло множество пожилых рыцарей из Императорского совета, и они принялись горячо утешать Императрицу и поведали Ипполиту, с каким достоинством воспринял Император новость о смерти своего сына: услышав ее, он смиренно сказал кардиналу и всем остальным, сообщившим ему об этом:
Знайте — вы меня не удивили, ибо мне было известно, что он родился, дабы умереть. Согласно закону природы мы получаем жизнь и отдаем ее, когда требуется, так что нет ни одного живого существа на земле, которому не пришлось бы расстаться с жизнью.
Услышав, что скончался его сын, чья душа отлетела во время сражения с неверными (а это случилось в первый день нового года, когда Император, по обыкновению, устраивал большой праздник и являлся перед всеми в короне), Император не изменил ничего в своем обычае, лишь только снял с головы корону и расспросил, как именно сын погиб. Когда же узнал он, что сие произошло во время боя, в котором принц сражался с превеликим мужеством, как подобает доблестному рыцарю, то вновь надел корону и поклялся, что удовольствие, которое он получил, услышав о славных рыцарских деяниях своего сына, было гораздо большим, нежели горечь и боль от его утраты. И обо всем этом долго еще говорили Император, Императрица, Ипполит и все сеньоры.
Затем Император отошел в сторону, чтобы поговорить с некоторыми баронами из его совета, а Ипполит остался с Императрицей, но не говорил ей ни слова. Она решила, что его мучит стыд, и обратилась к нему с такими речами.
Глава 255
О том, как Императрица призналась
Хотя, по моему невежеству, и не могу я столь изысканно сказать тебе о моих намерениях и желаниях, как мне бы хотелось, ты, благодаря твоему бесконечному благоразумию, поймешь все гораздо лучше, чем я смогла бы это выразить словами. Быть может, я, по недомыслию своему, выдаю желаемое за действительное и преувеличиваю значение сказанного, глубоко заблуждаясь, как то бывает с людьми в моем возрасте.
А посему я сомневаюсь, правильно ли поняла тебя, и, терзаемая своими сомнениями, прошу: окажи мне милость и объясни, кто сподвигнул тебя произнести те слова, которые ты сказал мне. Может быть, то был Тирант, пожелавший, чтобы я решилась полюбить тебя, но он бы мог добиться своей цели лучшим образом. А может быть, ты говорил, внушаемый пророческим духом. Очень не терпится мне это знать.
Ипполит не замедлил тихо ответить следующее:
Какой самый решительный и смелый человек посмеет говорить в присутствии Вашего Величества? Какой самонадеянный гордец не будет трепетать душой и телом при одной мысли о том, что вы, Ваше Величество, будете им недовольны? Видя малейший знак презрения на лице вашем, я предпочел бы провалиться сквозь землю на глубину десяти копий. Я скажу вам всю правду: придя сюда с Императором и увидев вас, преклонил я колени. И я боялся, как бы Император не заметил этого, ибо страх и стыд владели мной попеременно. Затем я тяжко вздохнул и обнаружил, что вы, Ваше Величество, ласково улыбаетесь, услышав мой вздох. А посему, сеньора, я умоляю и прошу вас, смилостивьтесь надо мной и позвольте ничего вам более не объяснять, но лишь повелевайте мной, как моя госпожа, и прикажите мне совершить все, что вам будет угодно, даже если это опасно для моей жизни. И тогда вы узнаете, Ваше Величество, до чего тверд и непоколебим Ипполит. Ваша власть надо мной столь велика, что даже если вы вырвете мне волосы и исцарапаете все лицо, я сие терпеливо снесу и к тому же буду бояться, не повредили ли вы о меня руки. Касательно же того, что подумали вы про Тиранта, я клянусь вам всем самым святым для меня, что ни Тирант, ни даже мой исповедник ничего о моей любви не знают. Да и кто, сеньора, может заподозрить то, что случилось с таким запозданием? Я не в силах сказать вам ничего более, ибо любовь полонила мою душу.
Глава 256
О том, что еще сказала Императрица Ипполиту.
Я бы хотела, Ипполит, чтобы ты рассеял все мои сомнения, и ты должен сказать мне ясно о своих намерениях, ибо любовь не признает ни знатности рода, ни различия в положении и одинаково относится к высшим и к низшим. Тому, кто расторопен и умеет пользоваться оружием любви тайной или колдовской, не раскрывая своих способностей людям недостойным и злоязычникам, заслуживающим порицания, — тому, кто любит верно, следует воздать честь и хвалу, ибо любовь покорна природе и любящие должны хранить свою тайну и преисполняться своим чувством. Скажи, Ипполит, ты полагаешь, что выпадает удача тому рыцарю, которого знатная сеньора приветит и будет поминать чаще, чем всех остальных? Смотри же, мужчине следует быть весьма твердым: ведь когда дама любит, она забывает об отце, муже, детях, до конца препоручает свою честь возлюбленному и целиком отдает себя ему на суд. И ежели она некрасива или имеет какой изъян, избранник ее не должен замечать этого. Не думай, будто я говорю это из пустой прихоти или потому, что лежит на мне какое-нибудь пятно. Я всего-навсего хочу сказать, как сильно должен мужчина опекать женщину, которая отдает себя ему во власть. А посему я хочу вновь напомнить тебе, что была бы очень рада услышать твои речи. Ты уже набрался мужества и признался мне в твоем чувстве, так разъясни же подробнее свои слова, дабы были они мне понятнее. И сколь бы смелыми они ни были, можешь не сомневаться, я не передам их ни Императору, ни кому-либо еще в целом свете. Но если ты не сможешь говорить от стыда, то сие мне будет даже приятно, ибо сказанные заплетающимся от смущения языком признания в любви еще более дороги, и именно так и должны делаться. Ведь та любовь, что быстро приходит, еще стремительнее исчезает.
Так подбадривала Императрица Ипполита, и он хриплым и тихим голосом наконец сказал следующее.
Глава 257
О том, как Ипполит говорил Императрице о своей любви.
Благодаря вашему расположению ко мне, сеньора, не один раз испытывал я искушение признаться в сильнейшей любви, каковую я к вам питаю. Но страх совершить ошибку вплоть до нынешнего дня не позволял мне рассказать, что со мной происходит из-за вас, совершеннейшей из всех совершеннейших на этой земле. Однако сама возможность наслаждаться созерцанием вашей красоты делает мою жизнь счастливой. Кто из рыцарей сравнится со мной в блаженстве, ежели Господь оказал мне эту милость? Я слишком молод, чтобы язык мой смог поведать о том, чего жаждет моя душа, и вы, Ваше Величество, должны простить мне неискушенность в речах. Ваши любезные слова наполняют меня новой радостью, когда вспомню я, что без вас жизнь моя была бы ничтожна. И коли приблизите вы меня к себе, я обрету к своей пользе много того, чего никогда и ни от кого не смог бы получить. Я хочу, чтобы вы знали: надежда на вашу любовь сохраняет мне жизнь. Но если я буду ее лишен, то лучше мне принять смерть. А потому я уверен, что, любя вас, о сеньора, исполненная всех достоинств и бесконечного благоразумия, я готов на все, и все, что вы ни прикажете, я с легкостью исполню, ибо вы сполна наделены мудростью и изяществом. Знайте же, коли вам сие угодно, что вы кажетесь мне воплощением всех добродетелей. Я не сомневаюсь, что, живи вы во времена Париса, никто, кроме вас, не был бы достоин получить в награду известное яблоко[557]. И, зная о вашем достоинстве, возлагаю я на Ваше Величество всю свою надежду. В вас — источник и моего счастья, и моих бед. А ежели любовь заставляет меня говорить чересчур вольно, да простит мне сие Ваше Величество великодушно и соблаговолит наказать меня любя. Припадая к вашим стопам, я прошу лишь одного: научите меня, как я должен себя вести, дабы не оскорбить вашу честь. Сие будет для меня неоценимой похвалой, ибо разговор с вами сладостен мне до слез.