Тирант Белый
Шрифт:
Эстефании при этом не было, но Принцесса пошла к ней в комнату и стала горячо просить ее вернуть Диафеба:
А не то, боюсь я, покинет он нас, как и обещал. А коли так случится, неудивительно, если и Тирант, из любви к нему, отправится вместе с ним. А если даже сей доблестный рыцарь из-за любви ко мне и не уйдет отсюда, многие другие так сделают. И мы, думая, что победим, потерпим поражение.
Вот теперь ваши намерения похвальны, сеньора, — сказала Услада-Моей-Жизни. — Но только не посылайте никого за Диафебом, а идите к нему сами, но будто бы проведать Императора. Скажите Диафебу о том, что вы передумали, и гнев его сразу пройдет.
Принцесса быстро отправилась к отцу и застала его беседующим с Диафебом. Когда они закончили
Сеньора! Преисполненный доброй воли, я все перепробовал, чтобы уговорить ваше высочество. Я полагал, что вы, учитывая пока неведомые, но, возможно, грозящие нам опасности, согласитесь уступить мне; а подобное согласие даже еще дороже и приятнее, чем исполнение обещания. Однако с вашим высочеством случилось то же, что со святым Петром[387], который, убоявшись смерти, бежал из Рима, но, после того как явился ему Христос, понял свою ошибку и вернулся обратно, побуждаемый волей Всевышнего. Я же либо получу поцелуй, либо распрощаюсь с вами. И уж если обрету я желаемое, то тогда можете судить, справедливо я поступил или нет.
Если бы стыд за дурные поступки оборачивался честью, — отвечала Принцесса, — тогда я, позволяя то, чего добиваются многие, стала бы самой счастливой девицей на свете. Однако если бы честь заставляла стыдиться, то вам (хотя вы и не захотели дождаться того, кто взял в плен мою душу) не стоило бы испытывать стыд за слова «поцелуй, уступите мне поцелуй», которые так вашей чести пристали.
Когда Принцесса произнесла последние слова, Диафеб опустился на колени и поцеловал ей руку. Потом он подошел к Эстефании и трижды поцеловал ее в губы — в честь Святой Троицы. После чего Эстефания сказала:
Поскольку после стольких стараний ваших и по приказу моей госпожи я вас поцеловала, я желаю, чтобы вы, по моему желанию, овладели мной, но лишь выше пояса.
Тут Диафеб проявил расторопность: не медля положил он руки ей на груди и, лаская их и все, что только мог, обнаружил сложенный лист бумаги. Решив, что это послание от кого-то еще, влюбленного в Эстефанию, он оторопел.
Прочтите то, что здесь написано, — сказала Эстефания,— но не изумляйтесь и не расстраивайтесь, ибо люди посвященные знают, что оно написано из лучших побуждений, хотя вы и подозреваете меня в другом.
Прелестная Принцесса взяла из рук Диафеба бумагу и прочитала ее. А была она следующего содержания.
Глава 147
Брачное обязательство, данное Диафебу Эстефанией Македонской. [388]
«Каждодневный наш опыт и славные дела прошлого показывают нам, насколько мудро обустроено все природой. Получив право свободно распоряжаться собой и обладая таким достоинством, какое пристало лишь благородным девицам, я, Эстефания Македонская, дочь именитого принца Роберта, герцога Македонского, сообщаю всем, что по доброй воле и по собственному моему разумению, без какого бы то ни было насилия и принуждения, обращаясь мыслями к Господу и поклявшись на Евангелии, обещаю вам, ДиафебМунтальский, нижеследующим свидетельством сделать вас своим мужем и господином и отдать вам добровольно свое тело безо всякого обмана и хитрости; в приданое обещаю принести вам вышеупомянутое герцогство Македонское со всеми присущими ему привилегиями, а сверх того - сто десять тысяч венецианских дукатов [389], три тысячи марок серебра, а также драгоценности и платья, сеньором Императором и его святейшим советом в восемьдесят три тысячи дукатов оцененные; и сверх всего этого приношу вам себя саму, а я стою еще дороже.
Ежели нарушу я какое-либо из сих обещаний и это смогут доказать, то я желаю, чтобы признали меня обманщицей и клятвоотступницей
Помимо этого, отрекаюсь я от рыцарской привилегии: да не будет отныне ни одного рыцаря, который станет сражаться за меня на турнире, и ни одной дамы, которая осмелится со мной беседовать, а иначе пусть пригвоздят мне руку [391], по обычаю, принятому среди знатных рыцарей и дам.
А дабы сомнений не было в истинности сего обязательства, подписываю я его своей кровью.
Эстефания Македонская».
Глава 148
О том, как Диафеб распрощался с Императором и дамами и отправился на поле боя.
Эстефания эта вовсе не была дочерью герцога Македонского. Отцом же ее был славный принц и отважнейший рыцарь, притом очень богатый; он был двоюродным братом Императора и имел одну лишь эту дочь; будучи при смерти, завещал он Эстефании свое герцогство, распорядившись, дабы передали его во владения дочери, когда той исполнится тринадцать лет. Мать же была по-прежнему могущественной сеньорой и оставалась опекуншей своей дочери, наряду с Императором, бывшим той опекуном. Женщина эта, чтобы иметь детей, взяла в мужья графа д’Алби, каковой и принял титул герцога Македонского. Эстефании к тому времени исполнилось четырнадцать лет.
Когда наступила ночь и все были готовы к отъезду, Диафеб, счастливый до того, что и не передашь словами, в назначенный Принцессой час послал за деньгами; получив их, он, покуда люди его вооружались, отправился во дворец попрощаться с Императором и всеми дамами, особливо же с Эстефанией, которую просил в его отсутствие не забывать о нем.
Ах, Диафеб, господин мой! — воскликнула Эстефания. — Все благо нашего мира заключено в вере. Разве не знаете вы, что написано в священном Евангелии: «Блаженны не видевшие и уверовавшие»?[392] А вы меня видите и мне не верите. Знайте же, что вы получили от меня больше, что кто бы то ни был на этом свете.
И она много раз поцеловала его при прощании на глазах у Принцессы и Услады- Моей-Жизни. При расставании было пролито много слез с обеих сторон, ибо так повелось у тех, кто желает друг другу добра. Опустившись на колени, Диафеб целовал руки Принцессе от имени доблестного рыцаря Тиранта и от своего. Когда же подошел он к лестнице, Эстефания поспешила к нему и сказала:
Это чтобы вы вспоминали обо мне.
С этими словами она сняла с шеи толстую золотую цепь и отдала ему.
Сеньора, — ответил Диафеб, — что за щедрый подарок вы мне сделали в залог вашей любви! Да будь в сутках хоть тысяча часов, я бы и тогда ежечасно вспоминал о вашей милости.
Поцеловав ее еще раз, направился он к себе в покои. Затем он распорядился погрузить вещи на мулов. В два часа ночи все сели на лошадей, и Диафеб с коннетаблем отъехали, перед этим попросив Императора направить корабли и галеры со съестными припасами в лагерь.
Когда оказались они в лагере у Тиранта, тот немало обрадовался их прибытию. Коннетабль с Диафебом отдали Маршалу выкуп за пленных. А он пригласил баронов, которые и на сей раз распределили между всеми и деньги, и остальное, а именно оружие и лошадей. Когда с этим было покончено, Диафеб поведал Тиранту обо всем случившемся и рассказал, как получил привезенные деньги. Тиранта ничто так не утешило, как вид бумаги, начертанной рукой Эстефании, и ее имени, написанного ее собственной кровью.