Титан и Титанида (неиллюстрированное издание)

Dar Anne

– Даже промах не всегда то, чем кажется. Камчатка не только забрала, но и принесла нам многое: Вольфрам, Медь, Осмий, Цезий, Платина. Благодаря последнему ты сейчас контролируешь температуру в Дилениуме.

– Ты прав в том, что всё неоднозначно. Но давай на ближайшее время поменьше неоднозначностей и побольше стабильности.

– И давно ты стал приверженцем стабильности? – я ухмыльнулся, потому что помнил Беорегарда порывистым, стремительным, и уж точно не ратующим за одну лишь безопасность, и уж тем более за стабильность.

– С тех пор, как стал отцом. Моя дочь родилась не Металлом – она человек, с человеческой хрупкостью и человеческой смертностью. Это значит, что следующие два десятилетия моей жизни будут посвящены тому, чтобы

оберегать эту хрупкую жизнь до тех пор, пока она не обретёт металлическое бессмертие.

– Да уж, с тобой теперь особенно не побалагуришь, – я снова ухмыльнулся, и новоиспечённый отец ухмыльнулся в ответ. – Скажи, только честно, как ты внутренне отреагировал на новость о том, что Тринидад теперь со мной? И как отреагировали Теона с Кармелитой?

– В целом: мы рады. Не связанная с нами узами крови Тринидад выросла в нашей семье, пока ты, являясь носителем нашей крови, шлялся не пойми где… Ты роднее, она – дикий оторвыш, но она наш оторвыш. И теперь ваши пути каким-то невообразимым образом пересеклись, образовав одну дорогу… Мы рады, но и обеспокоены. И корень нашего беспокойства заключается не в одной лишь строптивости Трини – ещё в том, что ты не до конца понимаешь эту самую строптивость.

– Боитесь, что сдетонируем и подорвём всё к хренам?

– Хм… Можно и так сказать. И всё равно, мы рады, что вы пришли домой. Вы ведь останетесь в Руднике? Кармелита скучала по вам, и особенно по тебе.

– С Ночи Клыков и Металлов не прошло и пятнадцати лет, с ночи твоей с Теоной свадьбы миновало и того меньше… В первую ночь я лишил жизни пять тысяч местных, заражённых моим отчимом, а во вторую ночь я лишил рабочих мест ни в чём не повинных трудяг бара, не говоря уж о кощунственном уничтожении элитной выпивки…

– В Ночь Клыков и Металлов ты переложил пять тысяч заражённых, но благодаря этому спас остальные пятнадцать тысяч…

– Я убил чьих-то друзей, родных и близких. С тех пор не миновало и полувека. Все пострадавшие всё ещё живы и они помнят… Помнят не своё спасение, но боль, которую им принесла цена этого спасения. Если я не прав, тогда скажи, что отношение ко мне в Руднике лучше, чем у диких зверей к неприрученному огню.

Как я и думал: мудрость продиктовала моему собеседнику промолчать. И у меня перед глазами вдруг вспыхнули ярким светом лихорадочные картины из давно минувших дней начала моей металлической жизни.

Ночь Клыков и Металлов. Рэймонд успел укусить лишь нескольких, но в организмах укушенных Сталь спрогрессировала как будто быстрее, чем мы к тому привыкли: уже спустя час укушенных было больше, чем это должно было быть согласно нашим соображениям… Беорегард, Теона и Кармелита ещё не обратились в Металлов, я был единственным, кто мог остановить это цунами… Я пользовался слухом, зрением – всеми органами чувств! – на тысячу процентов из ста возможных. Я находил укушенных по их сердцебиению, доставал их с чердаков, из подвалов, вытаскивал из шкафов и из-под кроватей… Среди них были не только мужчины: старики, женщины и подростки. Повезло только в одном – детей среди укушенных не оказалось. Самому младшему было около пятнадцати лет… Парень из многодетной семьи. Я старался ломать шеи так, чтобы этого не видели заступающиеся, но получалось не всегда… Далеко не всегда.

К рассвету я завершил свой поход через Рудник. Без пятнадцати человек – пять тысяч убитых, а после сожжённых в кремационных печах. Беорегард и Кармелита очнулись первыми… Обращение Теоны задерживалось. Я ужасно боялся, что с ней вакцина не сработала. К концу тех суток я впал в ступор. Когда Теона наконец очнулась, я был не в себе… Говорят, я бушевал так, что меня смог остановить только Беорегард… Меня заперли в подвале на несколько суток – вход охраняли все трое Металлов. Дальше – забытье на поверхности сознания. Меня боялись, как гранату без чеки. Я был самым первым Металлом, но разница между мной, Беорегардом, Кармелитой и Теоной равнялась всего

нескольким дням – нам некому было объяснить, что именно с нами происходит, и как нам с этим – с новыми нами, – справляться и даже жить. Мы все одновременно переживали трудности новообращённых Металлов: нестабильность эмоций, сложность контроля, крайняя степень раздражительности… Беорегард был самым сдержанным из нас, но нам от этого было не так чтобы легче. Особенно мне, болезненно перепрыгнувшему из тела и сознания семнадцатилетнего парня в тело и сознание тридцатилетнего мужчины… И к тому же, Теона продолжала открыто предпочитать Беорегарда мне, чему откровенно способствовала её новообращённая нестабильность эмоционального контроля. Я – не я; лучший на свете отчим – убит моей рукой, как и пять тысяч чужих для меня людей; я вонзил вакцину в сердце Теоны не потому, что в этом была необходимость, а потому, что агрессивно среагировал на её связь с Беорегардом; Теона окончательно осталась с Беорегардом, который к тому же, в отличие от меня, демонстрировал лучший эмоциональный контроль. Я ведь чуть не прикончил их всех, а не только Рэймонда: мать, дядю и возлюбленную!.. Это был прекрасный кошмар. Неповторимый.

Первые года я пытался служить на благо общества, которое боялось, превозносило и ненавидело меня в равной мере. Затем последовала свадьба Беорегарда и Теоны, ставшая для меня последней каплей – предав огню в результате оказавшийся несгораемым мост, я ушёл, чтобы, несмотря ни на что, продолжать службу за пределами Рудника. Стал шпионом сначала на Камчатке, затем в Парадизаре. Последовали долгие, беспокойные годы странствий, борьбы, ошибок, душевных истязаний… И вот мне дивным феноменом является Тринидад: моё персональное счастье, но уже сейчас видно, что вовсе не успокоение. И я начинаю ошибаться снова… На сей раз из эгоизма: я не хочу её потерять, а значит, стремлюсь оставить её у себя любой ценой, но… Любая цена – это слишком… А всё, что слишком, способно сломать. “Она слишком сильна”, – так сказал Добромир Беорегарду. Лучше бы нам не узнать, что значит данное утверждение.

Беорегард прерывает череду моих тягостных размышлений:

– Сегодня же изучим технологию силового поля Парадизара. По пути покажу тебе новую общественную баню с купальней из кирпичной кладки, которую мы достроили весной. И давай выловим Теону из бара: передадим ей малышку Тею перед тем, как завалимся в лабораторию, – с этими словами он поднялся с барного стула, вытащил жующую игрушку дочь из обшитой богатым кружевом люльки и в следующую секунду посмотрел на меня сияющими неисчерпаемым счастьем глазами: – Не передать словами, как сильно я её люблю! Она и Теона – лучшее, что есть в моей жизни.

Глава 4

Тринидад

Беорегард и Тристан сутками напролёт пропадают в научном крыле стены Рудника: в попытках включить силовое поле над городом, они “ломают” не только свои головы, но и головы самых светлых учёных, имеющихся в их распоряжении. Всё дело в материалах – пока что их недостаёт, но, кажется, добровольцы уже нашли какую-то лазейку… Однако, процесс всё ещё находится на стадии активного кипения, и когда он наконец подойдёт к концу, и чем всё в итоге завершится – неизвестно. Тем временем Теона сосредоточена на малышке Тее, как и Кармелита, которая любит проводить со своей единственной племянницей остатки того времени, которое не пропускает сквозь пальцы в “Стальном кулаке”. Конан и Яр, насколько мне известно, изучают город в попытках понять, смогут ли прижиться здесь. Конан на удивление быстро сблизился с Беорегардом и Тристаном, возможно, они уже даже успели заложить фундамент серьёзной дружбы, потому как за последние семь дней я четырежды видела это трио вместе и все четыре раза застала их за травлей чёрного юмора. Все трое – лидеры по своей натуре, поэтому меня немного удивляет, что они с такой лёгкостью нашли общий язык. Кажется, Конан даже включился в процесс воссоздания силового поля…