Титан и Титанида (неиллюстрированное издание)
Шрифт:
Яр не такой самоуверенный, как Конан. Он зажат, словно сдавленная пружина, и потому отстранён ото всех. Видела его всего пару раз: он сидел на крыше дома Кармелиты. Оба раза мы встретились взглядами и оба раза приветственно кивнули друг другу – на этом общение ограничилось. Думаю, всё дело в его голове. Он явно в детальных красках вспомнил своё человеческое прошлое, отнятое у него Парадизаром, и теперь заново переживает его. Кто знает, что ему пришлось пройти в Диких Просторах, кем он был, кого потерял, остался ли у него кто-то, к кому он может хотеть вернуться или кого может хотеть вернуть в свою жизнь?..
Джекки успевает везде. Она без труда нашла общий язык с Теоной и порой сама вызывается держать Тею на своих руках. С Кармелитой она тоже знает, как хорошо провести время: главный ингредиент их бурных диалогов – пиво. Но всё же компания Беорегарда и Конана ей ближе: с Конаном у неё всё ясно, а вот с Беорегардом она на одной
Джекки отсутствует в моей жизни от силы пять часов в сутках – не больше. Больше ей как будто и не нужно для того, чтобы успеть поддержать контакт со всеми Металлами и даже с Золотом, с которым за эту неделю, кажется, только она одна и умудрилась пообщаться с глазу на глаз: говорит, парню сложно отпустить Паддок с Конкуром и всё, что с ними связано – не уточняла, но надеюсь, что в данном случае я не в счёт. Не понимаю, как у красноволосой это удаётся – выходить на контакт с теми, кто не желает контактировать в принципе ни с кем. И тем не менее: вот она, а вот мои девятнадцать часов в сутках, занятые её присутствием в моём пространстве. Пока все заняты технологиями, младенцами или самокопанием, мы вместе изучаем и открываем для себя понятие “Быть Металлом”: бегаем по крышам на нечеловеческой скорости, взбираемся на стену из-за дурацких споров на “слабо”, ходим по подпольным барам, не замечаем провожающих нас настороженностью взглядов, целыми чашами пьём пунш на кухне Кармелиты, после чего уходим на крышу дома Диес и ночи напролёт всматриваемся в звёзды, вслушиваемся в природу, вгрызаемся в книги, незаметно “одалживаемые” из библиотеки Теоны, на ощупь распознаём материалы – гравий, цветное стекло, бархат, – по ароматам предсказываем погоду… Вместе нам хорошо. Мы как будто открыли невидимый портал в прошлое и, смело шагнув в него, с головой нырнули в детство: пока взрослые заняты серьёзными делами, мы гуляем от заката до заката, думаем только о себе и своих ощущениях, придумываем смешные истории, чтобы раззадорить друг друга похлеще, хаотично движемся, хватаем информацию на лету и перерабатываем её в нечто фееричное, держимся за воображение друг друга, как за цветные телевизоры, способные показать даже то, что невозможно увидеть, не спим ни минуты, дышим полной грудью, громко смеёмся, летаем и толкаемся, и дурачимся… Для всех это Дни Тишины, а для меня и Джекки – Дни и Ночи Детского Счастья. И думать о том, что рано или поздно это раздолье закончится, совсем не хочется, так что мы и не думаем ни о чём подобном. По крайней мере, до тех пор, пока в наше пространство не влетают ласточки из внешнего мира. Этой ночью первой ласточкой становится известная своим бесшумным шагом Теона. Она нашла нас на крыше своего дома, на которой прежде зачастую находила меня в одиночестве, в моём пока ещё не до конца минувшем детстве. Красотка с лёгкостью спустила нас с небес на землю: пригласила Джекки в бар, а меня выставила на вахту перед колыбелью её ребёнка. Я бы, конечно, поворчала и даже взбрыкнула, если бы только не была рада найти ещё один повод укрепить дружеское отношение между Джекки и королевой Рудника. О том, что я не планирую задержаться в городе, я никому ещё не рассказывала, чтобы не портить настроение в первую очередь себе, так что задача влюбить Джекки в Рудник продолжает быстро выдавать положительные результаты: уже три дня как ослеплённая эйфорическим состоянием новообращённого Металла Неуязвимая упоминает в своих речах словосочетание “мне здесь нравится” – значит, всё идёт по плану. По плану оставить её в зоне досягаемости моей руки: захочу – пожму ладонь; захочу – намылю шею; не захочу – не подпущу даже на расстояние мизинца. Она уже зависит от общения со мной, чего я не до конца понимаю – и сдалась ей дружба с владельцем столь сложного характера? – так я ещё и масло в огонь подливаю: влюбляю её в этот город, в свой дом и в местных людей, а её парня – в местную колоссальную идею спасения целого человечества. И вот она уже вся влюблённая идёт в любимый бар с любимой компанией за любимым напитком… О Канаде уже даже не вспоминает: ей здесь хорошо, её дом там, где её интерес и её Конан, который уже слишком вдохновился масштабными проектами Беорегарда, чтобы отворачивать от них свой зоркий взгляд. Она останется. Но мне лучше протрезветь: меня не должно слишком уж интересовать, останется она или уйдёт, потому как я так устроена – я игнорирую всех и всё, что хочу или предпочитаю игнорировать, – так что никаких исключений
Теона поднялась на второй этаж, в свою просторную гардеробную, вместе с Джекки, оставив меня наедине с Теей, перенесённой из колыбели на широкий диван и пристроенной между подушками. Я прекрасно понимаю, что Теона делает: Джекки ей нравится, это очевидно, но она уделяет ей излишнее внимание именно ради меня – чтобы я видела, что у них всё “схвачено”, всё прекрасно… Теона так же мудра, как и Беорегард: не удивлюсь, если они предвидят мой уход – уж слишком хорошо они знают и меня, и Тристана, и то, что между нами происходит и ещё только должно произойти. Предвидение не всегда связано с мистическим даром – порой достаточно одного лишь опыта. Я благодарна Теоне за то, как она приняла Джекки, и снова не удивлена уровню её мастерства в общении с людьми – она всегда была лучшей в соблюдении золотой середины во всём. Клэр – чрезмерно общительна; Кармелита – или слишком меланхолична, или слишком громка; Теона – идеальный баланс во всех сферах жизнедеятельности, всего-то у неё и в ней ровно столько, сколько нужно: ни больше, ни меньше. Она как восточная сабля: баланс тончайшей грации и разящей силы столь прекрасен, что завораживает – раз увидишь и никогда уже не забудешь.
Сидя напротив Теи, начавшей морщить носиком, таким образом заблаговременно предупреждая меня о своём настроении нет-нет да и похныкать, я неосознанно морщусь сама, оголяя зубы в оскале, и понимаю, что до сих пор меня не оставляли с младенцем наедине, да ещё и на продолжительное время… Осознав весь ужас грядущих часов своей жизни и видя, что младенец от моего непроизвольного оскала счастливее не становится, я решаюсь на крайнюю меру – прочитать ей колыбельную из каких-то страшных сказок, которые я читала самой себе в детстве, прячась от Кармелиты с фонариком под одеялом. Прокашлявшись, уверенно начинаю, даже не подозревая о том, что моё пение больше походит на воинский гимн, нежели на колыбельную:
Не нужно стараться куда-то уйти,
Достаточно силу в себе обрести.
Ты выдохнешь душу и снова вдохнёшь,
Не будешь прощаться, почувствуешь дрожь.
В пути беспощадном забьёшься в тупик,
Разрушишь все стены, проснёшься на миг.
От сладостной дымки раскроешь глаза,
Над дикой душой издеваться нельзя.
Сомкнёшь зубы крепко, рванёшься вперёд,
Сорвётся на землю крови дикой пот.
Дойдёшь до конца, обрывая шипы,
Не зная пощады, забудешь мечты…
– Нет-нет-нет! – меня перебивает Теона, шаги которой я слышу на лестнице. – Никаких ужастиков!
– Но ей же нравится! – едва не рычу я. – Можешь посмотреть – она почти улыбнулась!
– Она у нас оттого и улыбчивая, что мы не пугаем её неоднозначными песнями! Это произведение совсем не тянет на колыбельную для младенца!
– Ну простите, я не знаю ни одной колыбельной! – эмоция качнулась в сторону подросткового раздражения.
Теона и Джекки уже находились у выхода из дома:
– Придумай что-нибудь! И не забудь покормить её из бутылочки, которую я оставила на барной стойке!
– Что?! Кормить?! Мы так не договаривались!!!
Входная дверь красноречиво хлопнула, и я сразу же обратилась взглядом на младенца, внимательно следящего за мной.
– Класс! Ты родилась в чокнутой семейке, будь довольна!
– Хе…
– Хе? Это всё, что ты можешь сказать? – заговорщицки поправив рюшечки на платьице девчонки, я даже покосилась взглядом в сторону, будто опасаясь того, что её мамаша ещё не ушла. – Ну ладно, твоей строгой мамы тут больше нет… Я не дорассказала… Ты ведь хочешь узнать концовку истории? – в ответ Теа неожиданно улыбнулась и гукнула. – Хо-о-очешь… Боевая девочка. Ну держи:
…Не вымолвит слово немое дитя,
Не выпустит стрел голая тетива.
В остывшую душу ворвётся огонь,
Зажжёт в сердце пламя, обуглит ладонь.
Не выдернуть с корнем дурную траву,
Взрастить добрый плод не дано одному.
Расправит он крылья, потянется вверх,
Подавит в тебе ночи чёрной грех.
Ты станешь свободным, ты станешь живым,
Вдохнёшь полной грудью спокойствия дым.
Но прежде закончишь, что начал не ты -
Обрекшие душу раздавишь плоды.
Ты спал слишком долго и спал бы теперь,
Но в тихую душу ворвался злой зверь.
Проснись же, клыкастую тварь прогони,
Клинком и огнём людям веру верни.
…Не буду страшиться, забуду печаль…
Вы тронули зверя, мне очень вас жаль…
Закончив, я сразу же пощекотала малышку, и она в ответ громко зароготала. Хорошо, значит, поладили и никто реветь не будет к концу вечера: ни она, ни я.