Ткач
Шрифт:
Связать ее.
Он свирепо посмотрел на Лейси, слегка сжал кулак и опустил руку.
— Да. Много работы.
Лейси криво улыбнулась ему, в ее глазах заплясали искорки веселья.
— О, я помешала? Мне так жаль!
— Ты невыносима, — пробормотала Ахмья, ослабляя хватку на корзине и, повернувшись, пошла глубже в джунгли.
Рекош раздраженно отмахнулся от Лейси.
— Телок должен был пойти.
С отсутствующим выражением лица она подняла руку, согнув все пальцы, кроме среднего. Затем последовала за Ахмьей.
— Тебе нужна помощь, ткач? — Оккор позвал, привлекая
— Кажется, помощь подобрать слова, — сказал Эльхарат.
Рекош щелкнул клыками.
— Мне нужно сказать много-много слов. Кто хотел бы послушать?
Щебеча, Терновые Черепа направились в джунгли, быстро исчезнув среди листвы.
Если бы только было так же легко заставить уйти Лейси.
Почему все и вся были полны решимости помешать ему заявить о своих правах? Судьба привела его к Ахмье, и теперь он не позволит ей изменить курс.
Зарычав, он схватил запасную корзину и поспешил за людьми.
Он быстро догнал их и был рад увидеть, что Ахмья ступает осторожно, поворачивая голову из стороны в сторону, осматриваясь вокруг.
В отличие от тебя, дурак.
И все же он не мог отвести от нее взгляда. Он был очарован колыханием ее волос при ходьбе, этими темными прядями, падавшими на обнаженную, дразнящую кожу спины. Его пальцы сжались от желания, от потребности прикоснуться к ней.
— Знаешь, за что я благодарна? — спросила Лейси.
Ахмья провела кончиком пальца по большому широкому листу, заставляя капли росы стекать по гладкой поверхности.
— За что?
— Что, похоже, нет никаких клещей, — Лейси повернулась и пошла назад, широко раскинув руки и покачивая корзинкой на предплечье. — Все это время мы провели в джунглях, и ни один клещ не ткнулся своей маленькой головкой-бусинкой в мою кожу.
Ахмья вздрогнула.
— Фу. Я могу быть благодарна за это. Они были ужасны в кали фонии. Я помню, как подростком пошла в поход в лес и возвращалась домой с тремя на ногах. Я никогда в своей жизни не кричала так громко. Отец ворвался в мою комнату с пистолетом, думая, что там хробитель, только для того, чтобы застать меня бесящейся в нижнем белье.
— О Боже. Держу пари, это было неловко.
— Мне было все равно. Но отец едва мог смотреть на меня. Я только и думала о жуках под кожей, а он неловко прикрыл глаза, вышел и захлопнул за собой дверь.
Лейси рассмеялась и повернулась вперед.
— Это не смешно!
— Не смешно. Прости. Ну… может, чуть-чуть.
Ахмья сердито посмотрела на Лейси.
— Я не нашла в этом ничего смешного. И до сих пор не нахожу. У меня под кожей завелись жуки, Лейси. Жуки.
Глаза Рекоша расширились, его жвалы раскрылись, а внимание снова переместилось на ее кожу — тонкую, нежную кожу, которую легко сломать, легко повредить. Последнее, что он видел, как ее кожу пронзила огненная лоза… И это могло убить ее.
Посмеиваясь, Лейси остановилась рядом с деревом, присела на корточки и начала собирать грибы
— Я согласна, это отвратительно. Я выросла в мэне и проводила большую часть времени на свежем воздухе, думаю, поэтому я вполне привыкла к клещам. Проверка на их наличие была обычной.
— Эти клещи… Они причиняют тебе вред? — спросил Рекош. — Они должны, раз попадают под твою кожу.
Ахмья пнула ногой какую-то листву, глядя на землю.
— Они переносят болесни, которые могут причинить людям действительный вред, но мы разработали лекарства для лечения.
На первый взгляд, какой врикс поверил бы, что эти маленькие, странно выглядящие существа, называемые людьми, способны на так многое? Далеко за пределами своей силы воли и способности к обучению люди продемонстрировали поразительную сообразительность и новаторство.
Их описания родного мира, Земли, были за пределами воображения Рекоша. Они жили в строениях выше любого дерева в Клубке, полностью сделанных из металла и стекла. Они путешествовали на предметах, которые называли атамобилями, самлетами, и караблями, которые облетали их мир вокруг и уносили к далеким звездам.
Рекош достаточно насмотрелся на эти человеческие творения собственными восемью глазами, чтобы поверить даже самым диким историям. Он побывал на их корабле, видел капсулы, которые поддерживали их спящими, но живыми в течение ста шестидесяти восьми лет. Он видел их инструменты — устройство, которое могло мгновенно заживлять раны, металлические ножи, более острые, чем любое лезвие из черного камня, лампы, которые сияли без пламени. Он сам использовал человеческие зажигалки для разведения костров с поразительной легкостью. И он видел, как Айви стреляла из пистолета в лицо Зурваши.
Описываемые жизни, которые они оставили позади, во многих отношениях превосходили понимание Рекоша. Но, несмотря на все их достижения, несмотря на все инструменты, эти люди были здесь и сейчас. Без человеческих атрибутов они мало чем отличались от вриксов — маленькие существа в большом мире, делающие все возможное, чтобы выжить.
Он не понимал жизни, которую люди вели раньше, но понимал людей. Их боль и печаль, удовлетворенность и радость. Он понимал, что у них были потребности, что они любили и ненавидели, что они носили все в своих сердцах. И что их воля двигаться вперед была такой же сильной и неистовой, как у любого врикса.
И он восхищался ими за все это. Восхищался ими всеми… но Ахмьей — больше. Намного, намного больше. Потому что даже среди этих людей она была другой. Она была особенной.
Особенной в том, как держалась, в том, как говорила, в том, как тихо и ненавязчиво она так часто себя вела. В том, как остро замечала то, что другие зачастую упускали из виду. Дело было в ее размерах и в том, что она не позволяла им ограничивать себя.
Он узнал в ней нечто такое, что испытал на себе сам — молчаливую силу, выкованную тем, что ее отвергали, недооценивали, игнорировали. Потому что на тебя смотрят как на самого маленького и слабого.