Тьма императора
Шрифт:
Ванесса вытерла влагу с мокрых щек кулаками. Впрочем, это было бесполезно — из глаз продолжали течь слезы. И несмотря на то, что ребенок брата очень сильно глушил ее чувства, Арен все равно ощущал неприязнь, боль и отчаяние.
— Я не отрекся, потому что обещал отцу. Она застыла. Опустила руки и, всхлипнув, переспросила: — Обещал? — Да. Перед смертью отец вызывал меня к себе. Попросил не отрекаться от престола, если Венец выберет меня.
Ванесса покачала головой. — Даже бывший император понимал, что ты сильнее. Все это понимали. Только Аарон отрицал. Он же старший… — Лицо ее скривилось,
Арен встал и, подняв Ванессу с кресла так легко, словно она ничего не весила, прижал к себе. Она продолжала рыдать, сжав кулаки, и била его в грудь этими кулаками, и словно пыталась разодрать на нем рубашку, дергая за ткань. — Ты знаешь, почему я не оставил ему жизнь, Несс. Мы говорили об этом в тот день, когда ты чуть не убила меня своей родовой магией. Хочешь, запусти в меня молнией сейчас, я не возражаю. Мне будет больно.
Она опустила руки — словно устала его бить.
— Я ненавижу тебя, Арен. — Я знаю. Я сейчас зайду к Адриану, попрошу его сегодня отвезти вас с Анастасией к морю. — Думаешь, это… — Не думаю. Но это все, что я могу сделать для тебя, Несс. Когда император зашел в комнату к Адриану, племянник дрых без задних ног, запрокинув голову и похрапывая. Вот уж кто никуда не торопился.
Арен хмыкнул и запустил в него огненным шаром. — Ай! — Адриан подпрыгнул на постели, хватаясь за плечо — именно туда попал огонь. — Дядя Арен… испепелить меня собрался, что ли?
— Соберусь, если в ближайшее время ты не сможешь меня порадовать. Племянник хмурился, потирая плечо. Да, Альго в огне не горят, но пламя Арена не было обычным, и теперь на коже Адриана проступало красное пятно.
— И как же я должен тебя радовать, дядя? Я, знаешь ли, предпочитаю женщин. Ай! мальчишка. На этот раз огонь был больнее. — Помолчи. После завтрака перенесешь Ванессу и Тасси к морю, пусть поплавают, расслабятся. Выполняй все их капризы. Ясно?
Судя по яростному взгляду — вспомнил, какой сегодня день. — Ты велел мне молчать. — Не паясничай, Адриан. — Арен зажег в ладони очередной огненный шар, и племянник сразу выпалил: — Да ясно, ясно. Развлеку их. Все?
— Нет. Твоя работа. — Ра… работа? — Адриан с опаской смотрел на огненный шар, который император даже не думал гасить. — Работа. Или ты забыл, что состоишь на службе в научно-исследовательском институте артефакторики? С завтрашнего дня чтобы начал ходить туда. Каждый день не менее шести часов, Адриан. В том числе — в выходные. Если доложат, что прогуливаешь или плохо выполняешь свои обязанности… — Арен усмехнулся. — Будет плохо.
— И насколько плохо мне будет? — процедил мальчишка, поджав губы. — Станешь гонять по дворцу и швыряться в меня огнем?
— Нет. Отправлю к Геенне вместе с Арчибальдом. Вот теперь племянник испугался по-настоящему. — Я же артефактор! — Ты — демонов бездельник! — рявкнул Арен. — Если ты артефактор, ходи на работу! А если нет — пойдешь на корм демонам. Все понял, Адриан?
Кажется, если бы он мог — убил бы императора. — Понял. — Ответил будто через силу. — Ненавижу тебя. — Я в курсе.
Вечером в понедельник император вновь не пришел, но София и не ждала его теперь. Глупо
Последний раз София влюблялась еще когда училась в институте. И тот раз, так же, как и предыдущий, ничем особенным не кончился. Только в первый раз она лишь смотрела на объект своей влюбленности, а во второй успела повстречаться, но быстро разочаровалась. Может, и теперь со временем разочаруется?
Хорошо бы. Вечером и утром София пыталась нарисовать Вано Вагариуса. Таким, каким она увидела его в момент прощания, когда он слабо, но все же радостно улыбнулся, и тепло посмотрел на нее.
И тем не менее, несмотря на улыбку и теплоту взгляда, рисовать его она могла только черной краской. Потому что в этом человеке жила печаль. Ее было так много, что Софии казалось, она даже чувствует горечь во рту, когда рисует.
Хотелось раскрасить картинку, расцветить ее, сделать яркой. И не потому что Вано — ее дедушка, а просто. Хороший же человек, а зачем-то почти похоронил себя. Разве так можно? После завтрака, традиционно поболтав с мэл, София поднялась в детскую — и застала там императора.
Вспышка радости мгновенно сменилась тревогой. У его величества было очень странное лицо. Почти как у Вано Вагариуса. — Доброе утро, Софи, Софи! — кричали дети, обнимая ее, а София, обнимая их в ответ, смотрела на императора. Хотелось спросить, что случилось, но язык не поворачивался. Это ведь не ее дело.
— Сегодня опять допоздна, Софи, — сказал император, даже не поздоровавшись. — Виктория перенесла со среды несколько мероприятий. Зато завтра она полдня свободна, поедете вместе к друзьям Алекса и Агаты. — Он слабо улыбнулся, когда наследники восторженно заголосили. — Тише, тише, а то у меня уже в ушах звенит.
— Прости, пап, — хихикнула Агата, не переставая прыгать, как мячик. — мы рады! Жаль, что ты с нами не поедешь.
Он кивнул, наклонился, чтобы поцеловать обоих, а после шагнул в камин. — Папа сегодня почему-то не позавтракал, — сказала наследница тихо, когда пламя в камине перестало бушевать. — Только полчашки чая выпил, и все.
София вздохнула. Сердце ее тревожно билось, но что она могла сделать? Даже просто спросить — и то нельзя. — У меня есть идея, — произнесла она нарочито бодро. — Давайте-ка сейчас отправимся на дворцовую кухню!
— Куда-а-а? — Агата и Александр вытаращили глаза. — На кухню. И сделаем вашему папе… ну, например, яблочную пастилу. Любит он пастилу? — Да-а-а-а!!! Вот это визг. Действительно — в ушах звенит. — И передадим ему на совещание. То, что сделаете вы, он обязательно съест!
Агата и Александр прыгали, как два счастливых зайца, улыбаясь, и София тоже улыбнулась. Император будет рад. В этом она была совершенно уверена.
Раз в две недели, по вторникам, к императору на совещание приходил главный дворцовый управляющий — докладывал о происходящем во дворце. Иногда Бруно заходил и в течение недели, но официальное время для дворцовых дел было выделено именно по вторникам.