Тьма над Петроградом
Шрифт:
– В имении? – Мужик насупился. – Басурманы!
– Мусульмане, что ли? – переспросил Борис.
– Зачем мусульмане? Эти… антихристы!
– Анархисты?
– А какая разница? Одно слово – басурманы! Много жен у них, как у татар. Наших парней смущают, к себе зовут. Мишка Зотов пошел, думал – ему тоже четырех жен дадут, так нет, надули! Привели к нему одну какую-то бабу – старая, страшная, как баба яга, да еще бородавка на носу! Тебе, говорят, другой не положено, вот выбьешься в начальство, тогда поглядим… в общем, как везде: одному начальству
Борис вернулся к машине. Мари отпустила тормоз, и автомобиль, подпрыгивая на кочках и проваливаясь в рытвины, покатил в конец села, где виднелась старинная каменная церковь.
На церковной паперти стоял мужичок в рваном полушубке, с берданкой в руках.
– Кто такие? Чего надо? – строго выкрикнул он, опасливо уставившись на подъезжающую машину.
В этом сочетании угрозы и испуга было что-то от мелкой собачонки, которая скалится на большого пса, при этом пугливо отскакивая от него.
– Ты, земляк, того, – Саенко выскочил из машины и вперевалку направился к мужику с берданкой, – ты эту штуковину лучше опусти, а то как бы она ненароком не пальнула!
– И пальнет! И непременно пальнет, ежели вы отсюдова не уберетесь! Я свою церкву в обиду не дам! Я к ней сторожем приставлен и никого не подпущу! Вон, комсомольцы эти приходили, хотели иконы пожечь – я как пальнул из берданки, все разбежались!
– А никто ее обижать не собирается, – заверил Саенко сторожа. – Это ученые люди из Питера приехали, хотят на твою церковь поглядеть, не надо ли ей ремонту…
– А ты не врешь? – с подозрением уставился сторож на Пантелея.
– А чего мне врать-то? Ты, земляк, мне лучше вот что скажи: ты водку уважаешь?
– А кто ж ее не уважает? – Сторож явно заволновался. – Одно только дело – стоит она дорого, так мы больше к самогону приучены, оно как-то сподручнее…
– Так тут, земляк, вот какое дело. – Саенко понизил голос и, взяв сторожа за рукав полушубка, повел его в сторону. – Вот эти вот ученые люди хотят завод построить водочный, так они сумлеваются, какую водку лучше гнать: белую головку или красную? Ты бы, мил человек, посоветовал, как лучше будет…
– А как же я буду советовать, если я ее и вкус забыл? – проговорил сообразительный сторож.
– Так я тебе сейчас напомню! – И Саенко вытащил из-за пазухи две бутылки. – У тебя, мил человек, найдется чем закусить?
– А как же! – оживился сторож. – Это мы сейчас быстро сообразим. Хлебца и луку найдем, и сальце где-то оставалось…
Саенко со сторожем скрылись за углом церкви, а Серж и вся его команда поднялись на колокольню. Отсюда открывался прекрасный вид – с одной стороны на село, свободно раскинувшееся до самой реки, тускло отсвечивающей на солнце старинным серебром, с другой – на графское имение, окруженное обширным парком.
Серж удобно расположился в оконном проеме и навел на имение большой немецкий полевой бинокль.
– Серьезная
Он передал бинокль Борису.
Борис подкрутил оптику под свои глаза, навел бинокль на старинное здание с колоннами по фасаду. В боковых окнах он заметил пулеметные гнезда, перед высоким крыльцом прохаживался часовой в черном бушлате, с винтовкой на плече.
Переведя бинокль на площадку перед дворцом, он увидел небольшую группу людей. В середине этой группы находился привязанный к козлам молодой парень без рубахи, с исполосованной спиной. Здоровенный чернобородый детина хлестал парня кожаной плетью, окружающие с явным одобрением наблюдали за экзекуцией. Крики издалека не были слышны, но Борис видел, как жертва порки при каждом ударе вздрагивает всем телом.
– Ничего себе анархисты! – проговорил Ордынцев, передавая бинокль Мари. – Порядки у них заведены самые патриархальные!
– Пулеметы забросать гранатами, – предложила Мари, внимательно изучив позицию. – Часового я сниму одним выстрелом…
– Не самый лучший вариант, – проговорил Борис, снова завладев биноклем. – Я уже не говорю о том, что гранатами мы можем поубивать кучу ни в чем не повинных людей…
– С вашим гуманизмом мы далеко не уйдем! – скривилась Мари.
– …но мы можем убить и ту особу, ради которой городили весь этот огород! – закончил Борис.
– Он прав, – согласился Серж. – Нужно придумать более хитрый план. Луиджи, взгляни – сможешь ты незаметно пробраться во дворец?
Луиджи долго разглядывал усадьбу в бинокль, но так ничего и не ответил. Вдруг Борис заметил какое-то движение в дальнем конце села. Снова вооружившись биноклем, он что-то рассмотрел и повернулся к Сержу.
– Коллега, как вы относитесь к опыту предшественников? – спросил он командира.
– Кого именно? Наполеона, Александра Македонского, батьки Махно?
– Значительно раньше! – усмехнулся Борис. – Помните одного хитроумного грека с деревянной лошадью?
– Думаете, этот старый трюк сработает в наше время? – с сомнением проговорил Серж. – Доверчивые люди сейчас перевелись, последние утонули в Новороссийской бухте!
– Я чуть не оказался среди них… – Борис на мгновение помрачнел, но тут же взял себя в руки и передал Сержу бинокль: – Посмотрите, кто пожаловал в это село!
На дальнюю околицу села медленно въезжал дряхлый мерин, запряженный в необычную тележку. Тележка эта была большим органчиком-шарманкой, установленным на два деревянных колеса. Органчик был разрисован выцветшими от времени и непогоды картинами – горные пейзажи с живописными ущельями и водопадами, пруды с лебедями и пышнотелые русалки с селедочными хвостами вместо ног. Рядом с передвижным органчиком плелся старый слепой шарманщик, одной рукой опирающийся на суковатую палку, а другой – на белобрысую голову босоногой девочки лет десяти.