Тьма (сборник)
Шрифт:
После этого я планировал записать все, что помнил, из пребывания в Африке, и о чем мы говорили. На случай, если Мэри перезвонит. А потом об этом назначении.
31 января. Настроил свой новый «Мак». Кто бы мог подумать, что в этом месте есть телефоны? Но есть кабель отсюда в Кололахи и тарелка. Я могу болтать с людьми по всему миру, а заплатит контора (не говоря уже о программах!). В Африке такого не бывает. Если радио есть, и то повезло.
Я был полон энтузиазма. «Удаленный архипелаг в Тихом океане». Погоди…
Пи-Ди:
– Баден, мы
Несомненна, у меня было недоумение на лице.
– Это удаленный архипелаг в Тихом океане, – сказала она и прокашлялась, будто хотела кость проглотить. – Это не будет как в Африке, Бад. Ты там сам по себе будешь.
– Я-то думал, вы меня уволить собираетесь.
– Нет, нет, нет! Но, Бад…
Она наклонилась ко мне через стол, и с минуту я боялся, что она возьмет меня за руку и сожмет.
– Это будет трудно. Я не собираюсь тебя дурачить.
Ха!
Ближе к делу. Это нечто! Бунгало с полом из гнилых досок, которые тут с тех пор, как ушли британцы, в миле от деревни и меньше чем в полумиле от пляжа, достаточно близко, чтобы запах Тихого океана наполнял все комнаты. Толстые и радостные люди; как мне кажется, большая их часть – тупые. Попробуйте пройтись по Чикаго и сравните. Раз-два в год кто-нибудь из них подхватывает тропическую гранулему или что-нибудь такое, и преподобный Роббинс дает ему препарат мышьяка, который это излечивает. Пах!
В океане рыба, куча рыбы. Фрукты в джунглях, и они знают, какие есть можно. Они сажают батат и хлебное дерево, а если нужны деньги или что-нибудь еще, они просто ныряют и достают жемчужины, которые обменивают, когда приходит посудина Джека. Или когда они садятся в лодки и отправляются в большое праздничное плавание в Кололахи.
Я забыл, тут еще кокосы есть. Они знают, как их вскрывать. Или, может, у меня еще силенок не хватает. Гляжу на себя в зеркало – ага. Когда-то я девяносто кило весил.
– Ты худой, – говорит король. – Ха, ха, ха.
Хороший он парень на самом деле. У него достаточно примитивный юмор, но есть вещи и похуже. Он может взять мачете (мы такой называем упанга, а они – хелетэй) и открыть кокос, будто пачку жвачки. У меня есть и кокосы, и хелетэй, но я с равным успехом могу пытаться вскрыть их ложкой.
1 февраля. Не о чем писать, пару раз чудесно поплавал. Первые пару недель я вообще не окунался. Здесь акулы. Я знаю, что они тут действительно есть, потому что раз-другой их видел. Исходя из того, что мне сказали, тут еще морские крокодилы есть, длиной до пяти метров. Их я ни разу не видел и отношусь к этому скептически, хотя знаю, что в Квинсленде они есть. Раз за разом слышишь, как кого-то убила акула, но это не останавливает людей, и они все время плавают. Не вижу никакой причины, почему это должно остановить меня. Пока что мне везет.
2 февраля. Суббота. Я должен был написать про карлика, которого видел на пляже в тот раз, но у меня духу не хватило. В больнице иногда всякое странное виделось. Боюсь, что это возвращается. Я решил прогуляться по пляжу. Хорошо.
Пах.
Он был таким маленьким, даже ниже ростом, чем отец Мэри. Слишком маленький для любого взрослого из деревни. Но совершенно точно не ребенок и слишком светлокожий, чтобы быть одним из местных.
Вряд ли он здесь давно. Он даже белее меня.
Преподобный Роббинс должен знать. Спрошу завтра.
3 февраля. Жарко, и становится еще жарче. Если верить преподобному Роббинсу, самый жаркий месяц здесь – январь. Ну прибыл я сюда в первую неделю января, и так жарко не было. Встал пораньше, пока прохладно. Пошел по пляжу, в сторону деревни – остановился, чтобы посмотреть на скалы, куда исчез карлик. Хотел поговорить с Робом до начала службы, но не смог, он репетировал с хором «Ближе, Господь, к Тебе».
Пришла половина деревни, служба продолжалась чуть меньше двух часов. Когда окончилась, я смог поговорить с Робом наедине. Сказал, что воскресный обед за мой счет, если он отвезет нас в Кололахи (у него джип есть). Он бы рад, но – слишком далеко, и дорога плохая. Я сказал ему, что это по личным проблемам, и хотел бы его совета.
– Почему нам не пойти к тебе, Баден, и не поговорить? Я бы пригласил к себе лимонада попить, но они меня ни на минуту не оставят.
И мы пошли обратно. Было жарче, чем в аду, и на этот раз я старался не смотреть по сторонам. У меня в маленьком ржавом холодильнике была холодная кока-кола, мы сели на крыльце (Роб называет это верандой), обмахиваясь. Он знал, что я чувствую себя неуютно, поскольку ничем не могу помочь этим людям, и настаивал на терпении. Мне еще представится шанс.
– Я уже на это не надеюсь, преподобный, – ответил я.
Тогда он мне и сказал, чтобы я его Робом называл. Его имя – Мервин.
– Никогда не сдавайся, Баден. Никогда.
У него было такое серьезное лицо, что я едва не рассмеялся.
– Хорошо, буду держать глаза открытыми, может, когда-нибудь Управление пошлет меня туда, где я действительно нужен.
– Обратно в Уганду?
Я объяснил, что Агентство никогда не посылает людей в одно место дважды.
– На самом деле я не об этом хотел поговорить. Это о моей личной жизни. Ну, на самом деле вопросов два, но начну с этого. Я бы хотел воссоединиться с бывшей женой. Возможно, вы мне посоветуете забыть об этом, поскольку я здесь, а она в Чикаго, но я могу посылать отсюда письма по электронной почте, и мне бы хотелось загладить некоторые неприятности, оставшиеся между нами.
– Дети есть? Извини, Баден… Не хотел о больном.
Я объяснил, как Мэри хотела детей, а я – нет, и он дал мне совет. Я еще не отправлял отсюда электронную почту, но завтра вечером обязательно туда напишу.
– Ты боишься, что у тебя галлюцинации. Тебя не лихорадит?
Он достал термометр и померил мне температуру. Почти в норме.
– Давай рассуждать логически, Баден. Этот остров сто миль в длину и около тридцати в ширину в самом широком месте.
Я знаю здесь восемь деревень. Население Кололахи – более тысячи двухсот человек.