Тьма (сборник)
Шрифт:
– Идите и станьте в дымоход, – говорит она им. – Выставьте руки вверх, как можно выше, там слева есть маленькая дырка, в которой ключ.
Саманта глядит на Клэр.
– Пошли, – говорит Клэр. Клэр на пятнадцать минут и сколько-то секунд старше Саманты, поэтому она имеет право говорить сестре, что делать. Саманта вспоминает бормочущие в дымоходе голоса, а потом говорит себе, что она Мертвец. Идет к камину и ныряет в клубы тумана.
Когда Саманта встает внутри дымохода, то видит лишь краешек комнаты. Бахрому на изъеденном молью синем коврике, одну ножку кровати, рядом с ней – ногу Клэр, качающуюся туда-сюда, как метроном.
Внутри выемки – крохотный холодный ключ, бородками наружу. Она вытаскивает его и, пригнувшись, вылезает обратно в комнату.
– Она не врала.
– Конечно, не врала, – говорит няня. – Когда ты Мертвец, тебе не разрешается врать.
– Если не захочется, – говорит Клэр.
Мрачно, зловеще бьется о берег море. Бледный и влажный туман за дверью. В холле часы пробили раз, два, три, четыре. Утра не будет, нет, никогда, совсем.Каждое лето Саманта и Клэр отправлялись в лагерь на три недели с тех пор, как им исполнилось семь. В этом году их отец не спросил, хотят они снова поехать или нет, и, поговорив об этом, они решили, что так даже лучше. Не надо будет объяснять всем друзьям, почему они теперь наполовину сироты. Они привыкли, что им завидуют, потому что они совершенно одинаковые. Саманта и Клэр не хотят, чтобы их жалели.
Еще не прошло и года, но Саманта понимает, что начала забывать, как выглядела мама. Не ее лицо, но ее запах, будто сухое сено, похожий на «Шанель № 5», и что-то еще. Она не помнит, были у ее матери серые глаза, как у нее, или такие серые, как у Клэр. Мама ей больше не снится, но ей снится Прекрасный Принц, жеребец, на котором она однажды каталась в лагере на конном представлении. Во сне Прекрасный Принц пахнет вовсе не как конь. Он пахнет духами «Шанель № 5». Когда Саманта Мертвец, она может кататься на любых лошадях, на каких захочет, и все они пахнут духами.
– И от чего этот ключ? – спрашивает Саманта.
Няня протягивает руку.
– От чердака. На самом деле вам он не нужен, но по лестнице туда забраться проще, чем через дымоход. По крайней мере в первый раз.
– Ты не собираешься нас спать укладывать? – спрашивает Клэр.
Няня не обращает внимания на Клэр.
– Мой отец запирал меня на чердаке, когда я маленькой была, но я не обижаюсь. Там есть велосипед, и я там каталась, пока меня мама не выпускала. На велосипеде ездить умеете?
– Конечно, – говорит Клэр.
– Если ехать очень быстро, Специалист не поймает.
– А что за Специалист? – спрашивает Саманта. – Велосипеды – хорошо, но лошади быстрее скачут.
– Специалист носит шляпу, – говорит няня. – Шляпа издает звуки.
Больше она ничего не говорит.
Когда ты у мер, трава зеленей на могилеЧердак почему-то кажется больше и пустыннее, чем думали девочки. Ключом няни они открывают дверь в конце коридора, за которой узкая лестница. Она машет им рукой, показывая вперед и вверх.
На чердаке не так темно, как они ожидали. Дубы, которые загораживают свет на первых трех этажах днем, делая их мрачными, зелеными и загадочными, не дотягиваются сюда. Свет луны, бледный и пыльный, струится в треугольные слуховые окна. Освещает весь чердак, такой большой, что здесь в софтбол играть можно. Рядами стоят сундуки, в которых, как представляет себе Саманта, могут спрятаться люди, тайно подглядывая за ними. Потолок наклонный, его пронзают восемь толстых дымоходов; они кажутся живыми, будто их заточили в этом пустом и заброшенном месте; кажется, дымоходы гневно пронзают крышу и пол чердака. В свете луны создается ощущение, что они дышат.
– Они такие красивые, – говорит она.
– А какой дымоход идет из детской? – спрашивает Клэр.
Няня показывает на ближайший справа.
– Вот этот, – говорит она. – Идет из бального зала на первом этаже, через библиотеку и детскую.
На гвозде в идущем из детской дымоходе висит длинный черный предмет. Он выглядит тяжелым и пузатым, будто чем-то набит. Няня снимает его и крутит на пальце. В черном предмете дырки, и он заунывно свистит, когда крутится.
– Шляпа Специалиста, – говорит она.
– Это не похоже на шляпу, – говорит Клэр. – Это вообще ни на что не похоже.
Она идет к коробкам и сундукам, стоящим у дальней стены, чтобы поглядеть на них.
– Это Шляпа Специалиста, – повторяет няня. – И она не обязана быть похожей на что-либо. Но она может издавать любые звуки, какие угодно. Ее сделал мой отец.
– Наш отец пишет книги, – говорит Саманта.
– Мой отец тоже писал, – говорит няня и вешает шляпу обратно на гвоздь. Шляпа чернеет на фоне дымохода. Саманта глядит на нее. Шляпа ухмыляется.
– Он был плохим поэтом, но магом – еще худшим.
Прошлым летом Саманта ничего так не хотела, как коня. Думала, что готова отдать за коня все, – даже быть двойняшкой не так хорошо, как завести коня. Коня у нее так и нет, но теперь нет и матери, и она не может отделаться от мысли, что виновата в этом. Шляпа недобро смеется, а может, это ветер в дымоходе.
– Что с ним случилось? – спрашивает Клэр.
– После того как он сделал Шляпу, пришел Специалист и забрал его. Пока он искал отца, я спряталась в дымоходе в детской, и меня не заметили.
– Ты испугалась?
Стучащий, дрожащий, щелкающий звук. Клэр нашла велосипед няни и везет его к ним, за руль. Няня пожимает плечами.
– Правило номер три, – говорит она.
Клэр сдергивает шляпу со стены.
– Я Специалист! – заявляет она, надевая шляпу на голову. Та прикрывает ей глаза, бесформенные поля с маленькими нашитыми пуговицами. Пуговицы разной формы, блестят в лунном свете, будто зубы.
Саманта глядит на них снова и понимает, что это действительно зубы. Не считая, она вдруг уже знает, что там точно пятьдесят два зуба и что это зубы агути, зубы гокко, зубы белогубого пекари и зубы жены Чарльза Читэма Раша. Дымоходы стонут, голос Клэр глухо гремит из-под шляпы: