Тьма ваших душ
Шрифт:
Не найдя никаких умных слов, чтобы предварить эксперимент, Александр просто преодолел робость и передал отцу телефон:
— Как ты думаешь, кто это?
Александр бы не удивился — хотя точно расстроился бы — узнай папа своего потомка, но тот хмыкнул и вернул телефон со словами:
— Какой-то сатанинский козёл на фоне нашей квартиры. Сын, чем ты занимаешься?
Под обескураженным взглядом матери Александр вновь уставился на экран. Фотография вышла крайне смазанной. Попробуй снять аккуратно с когтями длиной в фалангу пальца! При большой фантазии длинные острые уши можно было принять за рога. Но… какой, в самом деле,
— Да так… фотошоплю, — продолжая созерцать изображение, парень развернулся по направлению к своей спальне под материнский шёпот:
— Лучше бы себя сфотографировал, отфотошопил и выложил на сайт знакомств. Пора бы уже… о будущем думать.
Закрывая за собой дверь, хозяин комнаты улыбнулся, представляя, как заливает свою зооморфную селфи на такой сайт, и как на это реагируют дамочки из постоянных посетительниц… какая ирония в том, что то и была его собственная фотография.
Александр прошёлся по длинной узкой комнате к окну на противоположной от двери стене. На улице всё так же пасмурно. Погода продолжала портиться, деревья, возмущённо шурша, гнулись от северного промозглого ветра, и лишь небольшая часовенка перед домом стояла серым непоколебимым стражем, заступником патриархальной веры. Тучи сгущались, обещая долгий нудный дождь.
Парень глянул на свой стол около окна. На нём, неубранные, валялись следы напряжённой субботы — дня, когда парень пытался забыться после страшащего и потустороннего вечера пятницы. По центру — распотрошённое чрево мини-ЭВМ позднесоветского периода. На краю, частью страниц на столешнице, а частью свешиваясь — сборник лекций Гурджиева о духовном пробуждении, толстая книга в чёрном переплёте.
Александр отвернулся от окна, прекратив опираться на подоконник, и тут его взгляд упёрся в неожиданного гостя, бесшумно появившегося в другом конце комнаты. Существо больше всего походило на то, что он видел в парке — высокий чёрный крылатый зверь, покрытый шерстью дракон с волчьей вытянутой мордой. Мерцающие, постоянно меняющие свой цвет глаза оценивающе смотрели на Александра холодным изучающим взором, и под их давлением он присел на край кровати, а после и вовсе сполз на пол.
Глава пятая. Право сильного
Нашар. Три года назад
— И чего только ради… — с тяжёлым сомнением пробормотал Пенеаш, белый мохнатый и рогатый дракон с тигриной спиной, присматриваясь к указанному дому. Поручение ему и его брату Орниасу дано было чёткое: пробраться в дом Нингаль и доставить её дочь сар-гачтарю Утгарда Эрекцару. Детёныш обязан был выжить, мать — как получится. Но смысл? Син летел на повышение, Нингаль тоже считалась преданной Тёмной.
Орниас — похожий на брата крылатый, только с серо-чёрной, а не красно-чёрной спиной — пожевал челюстями:
— Эрекцар любит таких же рыжих, как он сам. Инанна тоже рыжая. Вот для чего.
— Ладно, дело не наше, — отмахнулся Пенеаш кисточкой. — Только лучше матери на глаза не попадаться, не хочется лишней кровью лапы марать, и без того… наохотились. Родители дочь не отдают задаром.
— Твой сын отдал, — ввернул Орниас уже тихо. Пенеаш еле сдержал рык в ответ:
— Как и твоя дочь. Кракалевн сожри это кровосмесительство… Надеюсь теперь, когда Агнар улетел подальше от Утгарда, к морю, это не повторится.
Орниас кивнул, одновременно прислоняя крыльевую ладонь к пасти — делал знак замолчать. После вместе с братом он
— Пискнешь — зарежу, — Орниас быстрым дугообразным движением приставил лезвие своей глефы к мохнатой шейке Инанны. Он, как и брат, ожидал увидеть в глазах подростка ещё большие ужас и мольбу о пощаде, однако отцу удалось воспитать настоящую Тёмную — тускло горящие в темноте зелёные огоньки глаз рогатой рыжей драконицы замерцали гневом и ненавистью.
— Грабитель не дал бы мне проснуться — слишком легка и ценна душа спящей! Отнял бы её сразу!
Пенеаш, дёрнув в сторону брата ухом, просто вдарил кулаком Инанне между рогов. Приём, о котором наделённые когтями драконы не часто вспоминают, но для оглушения неоценим.
— Жалко её, — моргнул Пенеаш, потирая ладонь и смотря на охнувшую и опавшую девушку. — Умная — не ей работать подстилкой.
— А нас спрашивают? — Орниас взвалил самочку на спину и понёс к выходному окну.
— Я вас спрашиваю.
Орниас и Пенеаш застыли, обездвиженные воздействием чужой воли. Алая рогатая самка, похожая на свою дочь, вышла из коридора в детскую прежде, чем похитители вылетели с балкона. Она подошла к ним и аккуратно забрала Инанну, что была ниже неё на голову, носом коснулась её макушки, пробудив от обморока и вылечив сотрясение.
Инанна на миг испуганно вцепилась в шерсть матери, но потом к ней вернулось самообладание и она отошла от родителя, с холодным прищуром осматривая двух неподвижных драконов:
— Что с ними сделать, как думаешь? Выбросить в навь?
Только вот Пенеаш предоставил решать свою судьбу себе. Вырваться из подавления магией более сильного кобника другому можно было, хотя способ этот по праву считался опасным для психики и мог оставить ментальные шрамы в сознании. Основную часть захваченного разума младший брат оставил на месте как обманку для Нингаль — пусть та считает, что контролирует его целиком. Но часть поменьше Пенеаш просто-напросто вырвал из всей целостности своей души, отвёл её в сторону от магического захвата и перехватил ею собственное тело, предоставив его рефлексам ввязаться в ближний бой.
Из карманного измерения на тело проявилась вторая, искусственная шкура, прочнее родной. Внешняя её поверхность воспламенилась Чёрным Огнём, одарив жаркой и смертоносной «шерстью». Мига растерянности Нингали, не ожидавшей того, что Пенеаш выцарапается из безволия таким страшным для себя и окружающих способом хватило, чтобы захват дрогнул и уступил обоим братьям.
Орниас тут же перехватил глефу в правую лапу, наскакивая с ней на самок. Они отпрыгнули в стороны, но Тёмный того и ждал: свободной левой лапой он загрёб метнувшуюся Инанну за длинную гриву и, накрутив волосы на запястье, резко на себя дёрнул, отступая за вышедшего наперерез Нингаль Пенеашу с его плазменной плетью. Тот раздул пламень на своём хвосте и расчертил им за собой огненную, но тёмную, как ночное небо дугу, давая брату скрыться и отрезая путь матери похищаемого ребёнка. Инанна, отбиваясь и пытаясь вырвать гриву, рыча, призывая на помощь, едва различила, как за разраставшейся гудящей жаркой стеной огненный крылатый махал ослепительной нитью, шинкуя маму на всё более мелкие куски, как коготь траву.