Тьма века сего
Шрифт:
«Подлец, вот кто ты такой, – размышлял про себя Маршалл, – настоящий идиот. Вот Ханк Буш – другое дело. То-то, Хоган. Нечего винить Бога, это ты сам все упустил, много лет назад. Ты все разрушил. Ты думал, что все тебе подвластно, но где же тогда твоя семья и где же оказался ты? Может быть, тебя обманули демоны, о которых говорил Ханк, и, больше того, ты сам себя обманывал. Так-то, Маршалл, ты знаешь, почему ты проморгал семью. Ты бросил их на произвол судьбы, опять повторилось старое! И тебе, если честно, нравилось работать с хорошенькой журналисткой? Дразнить ее, бросать в нее бумажные комки, помнишь? Сколько
Маршалл позволил-таки своей совести и сердцу произнести истину. Пожалуй, они и раньше свидетельствовали ему, но он не хотел слушать. «Сколько же времени я лгал самому себе?» – удивлялся он.
– Кэт, – прошептал Маршалл в темноте со слезами на глазах, – Кэт, что я наделал?!
Невидимая сильная рука протянулась к пастору и потрепала его по плечу. Ханк пошевелился, открыл глаза и спокойно произнес:
– Что случилось?
Маршал ответил тихо, продолжая плакать:
– Ханк, мне нехорошо. Мне нужен Бог, мне нужен Христос.
Сколько раз в своей жизни слышал Ханк эти слова?
– Давай будем молиться.
Через некоторое время Бернис почувствовала, что поток слез иссяк. Она села на кровати, все еще потрясенная, и постаралась вернуться к реальности.
– Это было как раз то, что меня отрезвило, – повторила Сузан. – Я думала, что эти люди желают мне добра, что у Касефа есть ответы на все вопросы. Но я только тогда увидела этих людей в их истинном обличье, когда поняла, что они сделали с моей лучшей подругой, твоей сестрой.
– Поэтому ты подошла ко мне в луна-парке и попросила телефон? – спросил Кевин.
– У Касефа была особенно важная встреча в городе с Лангстрат и тайными руководителями: Оливером Янгом и Альфом Бруммелем. Я приехала в Аштон вместе с Касефом, просто сопровождая его, как обычно, но, выбрав удачный момент, удрала. Я решила разыскать тебя, надеясь, что смогу с тобой где-нибудь неожиданно встретиться. Может быть, и здесь Бог мне помог, это было просто чудо, что я заметила тебя среди аттракционов. Мне нужен был друг, на которого я могла бы положиться, кто-нибудь обыкновенный, не привлекающий к себе внимания. Кевин улыбнулся:
– Хорошо же ты меня описала. Сузан продолжала:
– Касеф не мог смириться с тем, что у него нет надо мной полной власти. Когда я улизнула от него в луна-парке, он, вероятнее всего, объяснил остальным мое отсутствие тем, что сам послал свою Служительницу к балаганам и приказал им отправиться туда же. Найдя меня, он затащил меня за ту самую палатку, а другим сказал, что велел выбрать для встречи именно это место.
– Тогда-то я вас и сфотографировала! – воскликнула Бернис.
– Потом Бруммель дал пару долларов проституткам и подозвал двух своих приятелей из Виндзора. Остальное ты знаешь.
Сузан подошла к чемодану:
– Ну, а теперь вот вам по-настоящему большие новости. Касеф начинает действовать сегодня утром. На два часа дня запланирована встреча университетского правления. «Омни корпорейшн» – подставное лицо Общества Вселенского сознания – собирается купить Вайтмор-колледж, и это последнее, что осталось сделать Касефу.
Глаза Бернис расширились от ужаса:
– Значит, мы были правы, он охотится за университетом!
– Прекрасная стратегия. Практически весь Аштон построен ради университета. Когда Общество и Касеф
Бернис с сожалением хлопнула ладонью по постели.
– Сузан, у нас есть бумаги с доказательствами финансовых махинаций Эжена Байлора, которые показывают, как захватывали университет. Но мы ничего толком не смогли извлечь из них!
Сузан вынула из сумки пленку и спокойно сказала:
– Вы знаете только половину. Байлор не такой идиот, он сумел замести следы так, чтобы его связь с «Омни» оставалась тайной. А нам нужна вторая половина доказательств этой сделки, бумаги самого Касефа, – она показала кассету с фотопленкой. – У меня не хватило места в чемодане для всех документов, но я их сфотографировала, и если бы мы могли проявить эту пленку…
– В «Кларион» есть фотолаборатория. Там мы сможем сразу же сделать копии.
– Тогда поехали.
И они без промедления двинулись в путь.
Уцелевшие продолжали молиться. Никому из них не удалось повидаться с Ханком после происшедшего или хотя бы что-нибудь разузнать о нем. Полицейский участок был заполнен людьми, которых раньше в городе никто не видел, и ни один из этих новичков не знал, у кого можно добиться разрешения на свидание, не говоря уже о том, чтобы взять заключенного на поруки. Полицейские не хотели этим заниматься. Создавалось впечатление, что Аштон превратился вдруг в полицейскую вотчину. Недоумение, гнев и молитвы усиливались. Что-то ужасное происходило с городом, и все это чувствовали. Но чего можно было добиться от глухих ко всему властей? Городское управление было закрыто до понедельника. По телефонным проводам раздавались сигналы тревоги. Они беспрерывно неслись из города далеко за его пределы, по всей стране, к родным и друзьям, которые тут же падали на колени, начинали молиться, эти люди обращались ко всем, кто обладал властью и влиянием, они стучались во все двери, где им могли помочь.
Альф Бруммель держался подальше от своей конторы, чтобы избежать встреч с взбудораженными христианами, которые требовали соблюдения прав человека в отношении их пастора. Они напоминали об ответственности должностного лица перед избирателями. Шериф оставался в квартире Лангстрат, слоняясь из угла в угол, потея от напряжения и страха и ожидая, когда стрелки приблизятся к двум часам воскресного дня.
Эдит Дастер продолжала молиться и подбадривала других, уверяя, что Бог не оставит их. Она напоминала молящимся, о чем поведали ей ангелы, и тогда люди вспоминали свои сны и видения или то, что слышали в духе, внутри себя, во время молитвы. И они продолжали молиться за город.
Со всех сторон, отовсюду, в Аштон продолжали стекаться новые и новые приезжие. Одни из них были похожи на путешественников, собирающихся провести здесь летний отпуск, они незаметно выбирались из окрестных полей, растворяясь в неприметных улочках. Другие, подобно диким мотоциклистам, врывались с ревом в притихший городок, третьи, вроде гимназисты, чинно приезжали в Аштон в автобусах. Некоторые же появлялись, укрывшись в багажниках машин, направляющихся к городу по скоростному шоссе номер 27.