Тьма внешняя
Шрифт:
Но старый Рашид решил по другому. Не успел я и пикнуть, как меня растянули между воткнутых в землю пик, спустили штаны, потом он подождал, пока на костре раскалят мою собственную саблю, и одним ударом смахнул мне изрядный кусок дупы почти начисто, а потом еще прижег рану каленным железом. Чтоб я не орал, рот мне заткнули моей же чалмой.
Рашид в молодости учился в Гранаде на лекаря, – добавил Владислав.
– Я бы скорее умер, чем это! – пробормотал Матвей, которого невольно пробрала дрожь от бесхитростного рассказа спутника.
Владислав некоторое время молчал, одеваясь.
– Не говори зря, друже, – когда придет время,
Молча Матвей окунулся в реку, пока спутник раскладывал их одеяния на прибрежных камнях на просушку. Почему-то последние слова Владислава зацепили его…
Они продолжили путь.
С неожиданной завистью Матвей бросил взгляд на Владислава. Тот бывал во многих землях, даже названий которых он можно сказать, и не слышал. Жил на Кипре, далеком и загадочном острове в южных морях, омывающих греческие земли, про который сам русин только и знал, что раньше он принадлежал константинопольскому императору, а сейчас – латинянам, правда, не преследующим истинно верующих. И еще – что с Кипра привозят дорогое золотистое вино. Видел там живых единорогов и еще много всяких других удивительных вещей.
– Владислав, – начал он, – расскажи мне про Кипр. А тебе зачем? – хмуро бросил спутник, – Не время сейчас особо пустые разговоры вести. Знаешь, очень многие попали до срока на тот свет, потому что болтали, когда не надо, вместо того, чтобы держать ухо востро.
Матвей встревожено оглядел подходящий к самой дороге лес, но отсутствие чьих бы то ни было следов на заросшей пыльной ленте ее, его успокоило.
– Рассказал бы уж, – бросил он, – я туда ведь точно никогда не попаду.
Матвей не заметил, что фраза эта, применительно к тому, что им предстояло, прозвучала довольно двусмысленно.
– Ну, что тебе рассказать… – хмыкнул силезец. – Добывают там хорошую красную медь, которая лучше всех для колоколов. Правит на Кипре король Петр из рода Лузиньянов, под началом которого я воевал с сарацинами и брал Александрию. Этот род происходит от феи Мелузины. Фея – это наподобие наших вил или русалок, – пояснил Владислав внимательно слушавшему спутнику. [55]
Потом надолго замолчал, как он это любил делать.
– А еще на Кипре у меня родилась дочь, – пробормотал он, наконец, еле слышно, как бы не обращаясь ни к кому.
55
Легенда о происхождении французского королевского и герцогского рода Лузиньянов от феи Мелузины, имела, фактически, полуофициальный статус, наподобие того, как многие знатные скандинавы, и после принятия христианства выводили свою родословную от бога Одина (т. н. Инглинги).
Матвей оторопело уставился на него.
– Сейчас она, если жива, уже взрослая, уже, может быть, замужем, – печально продолжил он. – Живет где-то такая Флоринда ди Каори, и не знает, что ее отец – польский дворянин.
Матвей ждал продолжения разговора, но его спутник погрузился в отрешенное молчание под перестук копыт.
Он вспоминал то, чему исполнилось уже полтора десятка лет.
Они встретились случайно, в порту – Лионелла ди Каори, жена капитана галеры – итальянца на королевской службе, пришедшая встречать корабль мужа, и он – полусотник абордажной команды с другой галеры. Галеры лихих далматских
Он так и не понял до сих пор – за что она его полюбила, что такого разглядела в нем? Почему эта тихая скромная юная женщина, случайно перекинувшись с ним парой слов, словно забыв – зачем пришла сюда, продолжила их беседу, через несколько часов завершившуюся в комнатке одной из подозрительных припортовых гостиниц…
Что привлекло ее – утонченную, умную итальянку в нем – плохо говорившем на ее языке простом кондотьере?
Но потом, вспоминая те дни, думал, что это была единственная настоящая любовь в его жизни.
Память сохранила короткие встречи и наполненные страстью ночи, ее тихие нежные ласки, мечтательную улыбку на тонких губах.
В их последнюю встречу она, уже прощаясь, прошептала ему на ухо, что носит под сердцем ребенка, и уверена – что это его дитя…
Именно об Лионелле вспоминал он в их последнем бою, когда палуба «Ночной Кобылицы» уходила у него из под ног, в последнем бою; когда жидкое пламя пожирало ее борта, а капитан Владо, изрыгая брань и богохульства на голову всех святых и Мадонны, швырял за борт золотые кубки и украшения, чтобы они не достались врагу.
Именно память о ней помогала ему, когда он вертел весло другой пиратской
галеры, сменив палубу на скамью гребца-раба.
Он ведь и вернулся на Кипр после освобождения, только ради нее.
И узнал, что его возлюбленная умерла от лихорадки, и капитан ди Каори, овдовев, вернулся в Калабрию, увезя с собой годовалую дочь…
Ночевать на этот раз пришлось прямо в лесу. Привязав коней к дереву, Владислав и Матвей, не разводя огня, наломали на ощупь, исколов руки, еловых лап и легли, зарывшись в них. Оставалось надеяться на Бога, что к месту их ночлега не выйдут какие-нибудь приблудные волки.
Информационный блок №23478 – Тау-Ф-1001. Сообщение.
Пятая составляющая проявляет тенденцию к нарастанию стохастических колебаний. Плотность внешних контуров главных скелетных полей снижается. Имеет место явные нарушения взаимодействия биополя носителя, и ментальной составляющей. Предпринятые управляющим модулем попытки коррекции состояния фактотума, с использованием энергетических каналов, результата не дали.
– В некоторых фракталах частотность превосходит предельно допустимую чуть ли не в двое! – Таргиз оторвавшись от экрана, умолкнул, внимательно посмотрел на Зоргорна. – Боюсь, ближайшее время все регистры, ответственные за обратную связь будут окончательно заблокированы.
Они находились в широком и низком помещении, напоминавшем отрезок перегороженного с двух сторон тоннеля, стены которого были выложены разноцветными панелями, мерцавшими холодноватым светом. Оранжевые, лиловые, красные блики ложились на их лица, отражались в глазах; непосвященный мог бы принять их за демонических существ – прежних хозяев Мидра, из почти забытых легенд Первоначальных. Маленький пульт, деланный в пол демонстрировал на единственном экране диаграмму стандарт – контроля состояния фактотума.