«То было давно… там… в России…»
Шрифт:
Рано утром приехал Павел Александрович Сучков. Все радостно встретили приятеля. Помогая ему выйти из тарантаса, Василий Сергеевич говорил ему:
— Павел, вот здесь, вот за елками, на дороге два медведя…
— Брось, довольно. Здравствуй. Смотри, мороз, все бело. Ну, как вы здесь?
— Отлично, — говорю я. — Вася вчера на перелете утку убил — помесь с курицей, нос куриный. Вот странно…
— Довольно. Прошу, довольно. Бросьте…
— Нет, правда, — сказал Коля Курин, — помесь.
— Ну, позвольте, позвольте, вы уже университет кончили, и какой вздор, пошлости… Довольно…
Видимо, Павел Александрович
За чаем Коля не унимался и обиженно заявил:
— Я никаких пошлостей не говорю. Он сдуру зажарил ее, курицу-то эту. Это редкий экземпляр для науки — помесь такая…
— Это верно, Павел, — говорю я. — Вася вчера убил утку, ну вот как кряковая утка. А нос куриный…
— Понимаешь, два медведя, вот спроси Герасима, тут вот, на дороге, вместе сидели и ушли в болото моховое. Слышишь? — говорил Кузнецов.
Павел Александрович молчал, ел оладьи и равнодушно смотрел на всех. Потом, как бы очнувшись, сказал:
— Да чуть не забыл… Вот вам, Николай Васильевич, письмо от супруги вашей. Мне перед отъездом принесли…
Коля испуганно взял письмо и отошел к окну. Прочитав, взял себя за голову и провопил в отчаянии: «Боже мой, Боже мой… вот не угодно ли…» — читал: «Немедленно потрудись сообщить, кто такая эта особа „Крошка“».
— Анфиса пишет… Понимаешь? — говорит Коля, глядя на нас.
— Так отвечай жене — кто она.
— Я же не знаю…
— Не волнуйтесь, — успокаивал Павел Александрович, — она вас… эта крошка… спутала. Это бывает. Со мной бывало не раз.
— Вот что, — заметил Герасим, — надо поторопиться, а то следы замнут. Сейчас по дрова ездют.
— Какие следы? — поинтересовался Павел Александрович.
— Да вот, говорят — не то волчьи, не то медвежьи — верней. Вчера видали — вот тут, недалеко.
— Это все твои штучки… — сказал мне Павел Александрович.
— Эх, Павел Александрович, чего вы, не верите… А в жисти всяк бывает, чего и не ждешь…
Италия
Обернутый в плащ, с надвинутой на лицо шляпой, ночью пробирается герцог Козимо Медичи по узким улицам Флоренции на Пиацца делла Синиория, чтобы спрятаться в тайник пьедестала, над которым возвышается закрытая чехлом статуя Бенвенуто Челлини «Персей» [605] .
605
…статуя… «Персей» — итальянский скульптор Бенвенуто Челлини в 1545–1554 гг. по заказу папы Клемента VII отлил бронзовую статую «Персей с головой Медузы».
Рано собирается народ на площади. Согнувшись, сидит герцог, дожидается — что скажет толпа о создании его любимого мастера. «Я узнаю, как он думает, как чувствует народ. Поймет ли он, — беспокоится герцог, — величие духа моего Бенвенуто?»
Волновался герцог, вероятно, более самого Бенвенуто, которого не было на площади.
«А если не поймут?.. — думал герцог, и гневом наполнялась душа аристократа. — Но я поверну его. Санта Синьориа [606] , Матерь… молюсь — пошли народу сознание красоты, дай им, моим флорентинцам, подняться из убожества духа, дай им постигнуть высоту искусства».
606
От ит. Santa Sinioria —
Долго сидит герцог, переставляя удобнее согнутые ноги. Утренний холод пробегает по спине.
Тихо шепчутся слуги во дворце: кто та донна, кто любовница, к которой ушел герцог? А может быть, он ушел молиться, а может быть — ночное свидание с генуэзскими друзьями? Пуста постель герцога.
Бодро осветило солнце Пьяцца делла Синьориа. Народ толпится. Торжественно протрубили трубы, и спала завеса: изящную бронзу Бенвенуто осветило солнце. Вставив в уши рупоры, герцог сказал про себя: «Вените адоремус» [607] , — и слышит: ахнула площадь криками восторга… И герцог, держа рупоры у ушей, почувствовал, что у него из глаз льются слезы несказанной радости и счастья, и губы шепчут: «Народ… народ мой… народ, я рад, я рад…»
607
От лат. «Venite adoremus» — «Приходите, да будем поклоняться».
Чувствует, что его сзади кто-то толкнул. В темноте тайника он протянул руку: собака, его собака, нашла его и залезла к хозяину. Он в радости гладит ее, целует морду и говорит:
— Элла, народ понял, слышишь, Элла, я счастлив. Народ мой вырос, да, высоко, он понял Бенвенуто, он будет господин, как я… Я хочу, чтоб он был, как я… Я подниму его до понимания жизни и красоты.
И слышит герцог, как восторгается народ, и шумит Пьяцца делла Синьориа. И льются слезы у герцога. Верный пес лизнул лицо хозяина. А герцог все слушает и придерживает руками рупор, и слышит он — говорит женщина близко:
— Бенвенуто, за твое созданье я бы пошла за тобой всюду, отдала бы тебе себя…
Знакомый голос… дрогнул герцог.
— Грацие! [608] — крикнул он громко.
— Ай! — услышал герцог. — Донна упала в обморок…
— Грацие, Грацие! — кричала около толпа. — Персей сказал: «Грацие»… Колдовство… Грех… Святую воду, скорей, святую воду!
Герцог вылез из тайника и, встав, крикнул народу:
— Это я сказал «грацие» — вам и ей. Донна сказала, что за созданье красоты она пойдет за Бенвенуто, чтобы согреть его энергию.
608
От ит. grazie — спасибо.
И он обнял стоявших около литейщиков и рабочих.
И народ, подняв герцога на руки, понес его во дворец.
— Я самый счастливый человек в мире, — говорил Козимо Медичи.
Но где же создатель «Персея», где сварливый Бенвенуто Челлини? В жалкой остерии [609] у Арно, на краю города, Бенвенуто Челлини сидел с трактирщиком и какой-то девчонкой. Он не пошел на праздник своей славы; много было врагов у Бенвенуто.
609
От ит. osteria — трактир, харчевня.