То, что хуже чумы
Шрифт:
– Мне понравилось, что ты сказал о Саквенте. В этой компании ты, пожалуй, единственный, кто вообще вспомнил о ней. Но ты так и не удосужился объяснить, почему ты не хочешь остаться здесь?
Она спрашивала прямо, и ему очень захотелось так же прямо ей ответить. Но если бы он знал сам – почему!.. С усилием Дуг кое-как выдавил из себя:
– Что-то с нами со всеми произошло. Я это чувствую. Мы просто уже не сможем жить здесь. Но отчего так случилось, я не знаю.
Конда смотрела на него широко распахнутыми глазами. Дуг и сам не заметил, как протянул к ней руки и сжал холодную маленькую ладонь
Шевельнулась кошма, в комнату кто-то заглянул и голосом Габриэля смешливо произнес:
– Ага… А я-то хотел вас позвать.
Свет в комнате внезапно потух. Из темноты донеслось довольное хихиканье. Габриэль выскользнул за кошму.
– Между прочим, он был карателем, – неизвестно зачем ляпнул Дуг.
– Я читала его дело. Еще когда он сидел в стационаре.
Дуг облизнул пересохшие губы. Запах близких волос девушки кружил голову.
– Это правда, что ты уговорила Клэнга освободить его?
– Да.
– Но почему именно Габриэля?
Она пожала плечами.
– Не знаю. Я его увидела там, и… Может, Габ как-то выделялся среди прочих, но отчего-то его было особенно жаль. У него непонятное лицо. Нечто среднее между маской клоуна и палача. Это так же непонятно, как с оружием. Он совершенно не похож на карателя, но он – каратель до мозга костей. Первый раз ознакомившись с его делом, я не поверила своим глазам. У него оказался ужасный послужной список. Но… Понимаешь, мне кажется, он родился для чего-то иного, а стал карателем. По совершенно неизвестным причинам. Может быть, по тем же самым, по которым красивое, радующее глаз оружие служит для истребления чужой жизни. Видишь ли, Дуг… От этих вопросов не отмахнешься. Наверное, даже бессмысленно пытаться решить их, но я знаю одно: красивое не должно убивать, а милый добродушный человечек не должен становиться карателем.
– Зачем ты все это говоришь? – Дуг трепетно провел ладонью по ее волосам, и ничего не случилось. Она не вздрогнула и не отбросила его руку. Обняв девушку за плечи, он притянул ее к себе. – Давай, не будем про это, хорошо?
Голова, легшая на его грудь, чуть дрогнула. Она кивала, соглашаясь…
«Марианетту» запускали вновь и вновь. Громко икал от выпитого Эрих, и топали по половицам чьи-то каблуки. От гулкого содрогания игла на пластинке подпрыгивала, «Марианетта» перебрасывалась из начала в конец и обратно. Упала бутылка, гулко покатилась среди танцующих. Чья-то нога немедленно отправила ее к стене. Зазвенели осколки.
– Эй! Олухи! Посуду зачем бить!
– Молчи!
– Скамейку! Скамейку в сторону, а то и ее расшибем!
– Сволочи, быдло!..
– Чего ты раскаркался? Сходим с ума, никому не мешаем…
…Они сидели, обнявшись, в темноте и молчали. Этой музыки, этих голосов они, пожалуй, и не слышали. Внезапно Конда подняла голову.
– А хочешь взглянуть на Саквенту? Прямо сейчас?
– Очень!..
Дуг тут же пожалел о вырвавшемся признании. Вскочив на ноги, Конда потянула его за руку.
– Тогда пойдем!
– Подожди, – он заколебался, придумывая, как бы удержать девушку, отговорить от необдуманного шага. Одно дело – желать и мечтать, другое дело – реалии.
– Но может быть, это в последний раз, Дуг! Никто не помешает нам. А мы… Мы навсегда сохраним в памяти ночную Саквенту.
– Хорошо, –
– У меня есть ключи от выхода, – шепнула она. – Я пойду вперед и буду открывать двери. Ты иди следом. Возможно, нас даже не хватятся. Слышишь, что там творится?… А утром мы уже вернемся.
Дуг готов был на что угодно. Слова девушки действовали на него как пламя, облизывающее сухое деревце. И, воспламенившись, он с трудом заставил себя выпустить согревшуюся в его руке ладонь. Конда тотчас нырнула за покрывало, он же продолжал стоять, чуть покачиваясь, решая, когда же ему двинуться за ней.
Пожалуй, стоит сосчитать до двадцати, этого хватит. Всего-навсего двадцать словесных мгновений…
Но случилось неожиданное. На счете «четырнадцать» Дуг с удивлением рассмотрел входящего за кошму Виктора. Комната снова озарилась светом. Виктор зыркнул глазами по сторонам и насмешливо прищурился.
– Куда это упрыгала Конда?
Выглядел он совершенно трезвым, и Дуг решил, что Виктору можно сказать правду.
– Мы надумали прогуляться, – просто объяснил он.
– Кто это мы? – Виктор тяжело оперся о стену. По его напрягшемуся голосу Дуг понял, что бывший российский жандарм нервничает. Таким Дуг его видел впервые. Впрочем… Сейчас ему было наплевать на состояние Виктора. Двадцать секунд миновали, – ему пора было выходить.
– Ты ведь понимаешь о чем я говорю. Чего же дурака валять? – Дуг двинулся вперед, пытаясь обойти Виктора.
– Не торопись, штурман! – Виктор сунул руку в карман, но что он достал оттуда Дуг не разглядел. Он следил за лицом стоявшего перед ним человека. Хотите видеть противника целиком, смотрите ему в глаза…
– Не суетись, – Виктор улыбнулся дрожащими губами. – Сиди здесь и напивайся. А козочка побегает и вернется.
Чего он так нервничает?… Дуг мельком подумал, что позади него целая груда оружия. Впрочем, Виктор его не пугал. Не произнося ни звука, Дуг шагнул вперед. Если бы противник был трезв, он мог бы поплатиться расколотым черепом. Но получилось иначе. На взлетевшей руке блеснули шипы кастета. Слишком медленно!.. Отшатнувшись, Дуг легко перехватил вооруженную кисть и ударил Виктора по кадыку. Сражение умерло, не начавшись. Отняв тяжелый кастет, Дуг опустил его в карман. Стащив с кроватей пару простыней, тем же способом, каким не так давно пеленал Терентия, спеленал и хрипящего Виктора. Потом взвалил его на топчан и для верности прикрыл одеялом.
За кошмой по-прежнему играла «Марианетта», ей гнусаво пробовали подпевать. По счастью, шума борьбы никто не услышал.
Еще раз оглядев комнату и вяло извивающегося на топчане Виктора, Дуг шагнул к порогу.
Они шли по темным мозаичным улицам, и Дуг неспешно рассказывал о своей жизни – все, начиная с гимназиума и школы пилотов, заканчивая экспедицией на Землю и массовым дезертирством. Маленькая ладонь трепетно подрагивала в руке бывшего штурмана, заставляя его краснеть и волновался. В самые неподходящие моменты голос отказывал ему, и Дуг вынужден был глухо прокашливаться.