То, что не исчезает во времени
Шрифт:
— Знаете, я не взял с собой подлинник этой записи. Мало ли… Он у меня в сейфе, дома. Но сделал копию. Вот она. — Супонин протянул Алле листок.
Она пробежала его глазами.
Там была описана встреча работников МИДа на празднике: и как подвыпивший Ной Левинсон рассказывал о работе с заключенными ВятЛАГа, и про Николая Венина, который перед смертью бредил, просил спасти его, и тогда он скажет, где спрятал сокровище — дорогое колье. Умирая, он все же открыл тайну.
«Представляешь, Григорий Ильич, вот вспомнил — посмотрел на эту корзину с цветами и вспомнил. Чего только эти зэки не придумывали, чтобы откосить, спастись, даже убежать! Да куда там —
— И вы решили начать расследование? — удивилась Алла. — Во-первых, столько лет прошло. И потом, это действительно мог быть бред умирающего, не более.
— Не знаю, что тогда на меня нашло, а вот поверил и начал проверять. На романтику кладоискательства потянуло…
— И вы подключили к этому делу Кирилла Зубова?
— Да. Он изучал архивы и вообще помогал мне. Но я не убивал его. Он сам. Без моего ведома полез в квартиру к Гергардт. Я пока не говорил ему, что нужно искать, чтобы он дров не наломал. Потом убийство. Потом этот звонок. Может, Кирилл кому-то рассказал про расследование, а они решили сами найти сокровище — кинуть меня. Других версий у меня нет. И я не знаю, была ли в квартире Гергардт корзина. Кирилл ничего мне не сказал. Он клялся, что не трогал хозяйку квартиры, а быстро убежал, потому что она внезапно вернулась. То есть он и квартиру толком не осмотрел. И у меня даже в мыслях не было его убивать. Поверьте! Я бы как-нибудь договорился с Гергардт. Ну что бы она стала делать с раритетом? А я бы заплатил ей… какую-то часть… Извините, душно. Я открою окно.
— Да-да, Виктор Семенович. — Алла с тревогой посмотрела на бледное лицо Супонина, выключила печку и еще раз осмотрела стоянку — ощущение, что за ней кто-то наблюдает, не проходило, еще и окно пришлось открыть. — Виктор Семенович, нам надо зайти в управление. Всё записать и… разработать дальнейший план действий. Больше вам не звонили?
— Пока нет. Но, думаю, что скоро позвонят.
— Вот и хорошо. Вам лучше?
— Да, всё в порядке.
Алла достала телефон и отправила две СМС-ки: одну Владу, а другую оперативнику Илье Сокольскому.
— Пойдемте.
Она отчетливо вспомнила большую корзину, с массивной ручкой, явно старую, которая стояла на шифоньере и нелепо там смотрелась — на дворе начало XXI века. Лежали в ней новогодние игрушки и прочая редко употребляемая или ненужная мелочь.
«Неужели это та самая корзина? Интересно, Гергардт знает? Скорее всего, нет. Надо, чтобы Супонин сообщил звонившему о корзине. Поймаем его на месте преступления. Кто-то же избил Гергардт? Пусть за это ответит. Если не Зубов, тогда… звонивший? Значит, возможно, он был в квартире после Зубова. Следил? Знал? Откуда? — Быстро зрел план оперативных действий. — Хорошо бы заехать в больницу к Гергардт, расспросить про корзину. Но это потом».
Хорошилов, конечно, не мог прочитать то, что было скопировано на листе, который принес Супонин и отдал Смагиной, но он почти весь разговор отчетливо слышал. И этой информации было достаточно, чтобы начать действовать. Ему теперь предстояло разработать свой план, и как можно скорее.
«И как-то все это малоправдоподобно. Но… чем черт не шутит. Надо опередить оперативников и проверить корзину. Рискованно. Очень рискованно. Подменить корзину? Времени мало. Очень мало. Сейчас Смагина все запишет и возьмет разрешение на повторный обыск. Послать кого-нибудь с большой
Хорошилов кружил по кабинету в поисках правильного решения. Отступать ему не хотелось, но и вляпаться по-глупому тоже не хотелось — еще не известно, стоит ли овчинка выделки.
Наконец в голове возникла блестящая, как ему показалось, комбинация. Он потер руки, самодовольно усмехнулся и начал детально всё обдумывать.
Глава 21. Город Чехов, сентябрь 1962 года
На третьей неделе сентября Настя засобиралась в дорогу — основные сельхозработы закончились и пока тепло. Отпросилась у председателя на субботу и воскресенье — съездить в город, где сын воевал. Она рассчитала, что если и живет кто по адресу, который указан в письме сына, то так проще будет дома застать.
Дело хорошее, как тут отказать? Но Левонтий Михайлович, председатель, засомневался сначала:
— Куда поедешь? К кому?
Настя убедительно отвечала, что обратится в местный военкомат или в музей. Должен ведь там быть музей!
— Настасья! Какой военкомат? — недоумевал председатель.
— Понедельник прихвачу. Можно же узнать, кто на кладбище захоронен, — не отступала Настя. Говорить про адрес в письме она не захотела — слишком несбыточным, нереальным всё это казалось.
— Езжай… — сдался Левонтий Михайлович и добавил, вздохнув: — Там такие бои шли, что…
— Да я быстро обернусь. В Москву на попутках, а там на Курский вокзал и на электричку, — обрадованно зачастила Настя. Она уже не один раз обдумала весь маршрут.
С попутками Насте повезло — все-таки суббота, хоть и не выходной день, а машин больше. Правильно она рассчитала. На вокзале давно никуда не ездившая Настя сначала растерялась — всюду стояли, сидели, шли, торопились люди. Встречали, провожали, уезжали — никому не было дела до Насти и ее переживаний.
Носильщики несколько раз беззлобно-привычно кричали ей «Поберегись!». Настя оборачивалась и уступала дорогу. Потом, оглядевшись, вошла в здание вокзала — надо было купить билет.
Она выбрала кассу и встала в очередь. Сумку держала в руке крепко — мало ли чего. Наконец приблизилась к заветному окошку, но тут ее оттеснили — курносый парень, в курточке и кепке, работая локтями, лез без очереди. Рядом с ним молодая мамаша с ребенком на руках — девочкой лет трех — с просящим возгласом «Опаздываем! Поезд отходит! Пропустите!» тоже пробиралась к кассе.
Настя, возбужденная дорогой и вокзальной суетой, не ожидая от себя такой прыти, полезла вперед и отодвинула парня, пропустив женщину с ребенком. Молодой, постоит, а ребенок устал. Девочка в вязаной шапочке с большими грустными глазами смирно сидела на руках матери и только старалась прижаться к ней, когда та, раздвигая очередь, просила, чтобы ее пропустили.
Наконец и Настя подала деньги кассирше, немолодой женщине, на лице которой читалось превосходство над всей этой очередью — маленькая, но власть.
— Мне до станции Чехова. На ближайшую электричку, — торопливо, заискивающе проговорила Настя.
— Нет такой станции, — торжествующе просветила кассирша пассажирку, сразу распознав в ней сельчанку.
— Как же? — растерялась Настя.
— Так же. Станция Лопасня. Один билет?
— Один, один.
Настя, зажав в руке долгожданный билет, выбралась из очереди. Всё, теперь можно и посидеть.