То ли быль, то ли небыль
Шрифт:
– Ты почему мне не сказала, что мальчик – глухой?!
– Так вы меня не спросили. Вы спросили, не еврей ли он. Он не еврей, – ответила Томка.
Быть или не быть
Если вы эмигрировали из России, предварительно заработав там пенсию, вы имеете право её получать. Правда, для этого нужно каждый год подтверждать через Российское консульство, что вы живы, для чего мало явиться живьём в упомянутое консульство, а надо ещё принести туда специальную бумагу, заверенную нотариусом и скрепленную апостилем. Консульство часто находится чёрт знает в какой дали от места, где вы живёте, так что расходы на дорогу, гостиницу, нотариуса и апостиль съедают значительную часть вашей годовой пенсии.
Мой друг, живущий в Германии, несколько лет был прикован к дому болезнью жены и не имел возможности поехать в Российское консульство в Бонн. В две тысячи втором году, однако, выправил справку о том, что жив, скрепил её необходимыми печатями и поехал.
– А где справки за предыдущие годы? – спросили его в Российском консульстве.
Интересное начинание, между прочим…
Есть в Москве замечательное место – музей Герцена. Директор музея, Ирина Желвакова, создала здесь островок культуры для московской интеллигенции, настоящий оазис в океане окружающей мерзости. Непостижимым образом, сквозь все перипетии нашей истории, Ирине удаётся сохранять и музей и его роль в русской культуре, за что ей низкий поклон.
…Много лет назад на одном из вечеров в музее Герцена встретились Булат Окуджава и Фазиль Искандер. Окуджава тогда только что вернулся из Сан Ремо, где получил награду – «Золотую гитару».
– Булат Шалвович, расскажите о премии, – попросил кто-то из присутствующих.
– Да, Булат, поделись, – добавил Искандер.
… В тот год в Москву привезли из Парижа прах Шаляпина для перезахоронения на Новодевичьем кладбище. Ирина пожаловалась, что московские потомки Герцена подумывают о переносе и его праха из Англии в Россию, хотя Герцен похоронен именно там, где завещал себя похоронить.
– Интересное начинание, между прочим, – заметил Фазиль Абдулович, – культурный обмен прахами!
В один номер с товарищем Герценым
Кстати, о Герцене. В середине семидесятых годов я читала в Комсомольске-на-Амуре лекции по линии общества «Знание». После окончания цикла возвращалась ночным поездом в Хабаровск, чтобы оттуда улетать в Москву. В купе со мной ехали два браконьера; войдя, они поставили в угол длинную узкую холщовую сумку, немедленно раскупорили бутылку портвейна и принялись пить за третьего, чья койка была пуста, потому что в этот момент он сидел в тюрьме, отрубивши руку рыбнадзору. Дело было серьёзное, одной бутылкой не разрешишь, и мои попутчики пили до рассвета, заодно рассказывая мне всякие байки из браконьерской жизни (я, по понятной причине, лечь спать побоялась). К рассвету выяснилось, что я заблуждалась относительно содержимого холщовой сумки, стоявшей в углу купе: там оказались не удочки, а самострел, и один из моих новых друзей, выйдя в коридор, непременно хотел мне продемонстрировать, как он стреляет. Второй повис на нём, отнял ружьё и предотвратил эту демонстрацию; в конце концов они вышли, немного не доезжая Хабаровска, а я, едва живая от напряжения и усталости, поехала в хабаровскую гостиницу, где мне был забронирован номер. Заспанный швейцар, из-за огромной седой бороды похожий на лешего, не смог найти мою бронь.
– Посиди в вестибюле до утра, утренняя дежурная придёт – найдёт, – сказал мне швейцар.
Мне ничего не оставалось, как подчиниться, и я сидела в вестибюле на стуле, всё время куда-то проваливаясь и норовя свалиться на пол.
Вдруг к гостинице подъехало такси, из которого вышел шикарный господин в меховой шубе. Господин сказал швейцару, что его фамилия Герцен и ему должен быть забронирован номер. Швейцар нашел Герцену номер без проблем, но тут выяснилось, что ему забронирован совершенно ему ненужный двухкомнатный люкс.
– Хочешь в один номер с товарищем Герценым? –
– Ни в коем случае, – ответила я, – я очень хочу спать, а его непременно разбудят декабристы.
Герцен очень смеялся. Он сказал, что это лучшая шутка по поводу его фамилии, которую он слышал в жизни, и ему очень жаль, что у меня такая уважительная причина…
О пользе попугаев
Володя прочитал в газете сообщение о новом открытии – оказывается, у животных абстрактное мышление. Самый умный из них – шимпанзе, потом – попугай. Прежде чем что-нибудь сказать, он думает.
– Этим он выгодно отличается от меня, – заметила я с грустью.
– Да, – согласился Володя. – Давай купим тебе говорящего попугая, и ты будешь брать у него уроки!
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
МИР – ЛИШЬ ЛУЧ ОТ ЛИКА ДРУГА
Мир – лишь луч от Лика друга, Все иное тень его!
…И мы смеемся с новыми друзьями, А старых вспоминаем по ночам…
Блюм. Дружеский шарж Армена Сарвазяна.
Мы с Блюмом на ранчо Джима Соренсона на юге Юты.
Блюм (Лев Александрович Блюменфельд) – у нас в Солт-Лэйк-Сити, 2000 год. Блюм приезжал ко мне в Юту несколько раз, пару раз я организовывала ему курсы лекций на нашем факультете.
Познакомились мы очень давно, в Москве, но тогда между нами была пропасть поколений, с годами постепенно зараставшая. Я знала, что Блюм – великий ученый, хороший поэт, человек блестящего остроумия и необыкновенного мужества. Это создавало во мне внутренний барьер, который по молодости и незрелости мне трудно было преодолеть. Но однажды мы почему-то оказались в одном купе – совершенно не помню, куда и зачем ехали. Блюм спросил:
– Хотите, я почитаю вам очень хорошие стихи одного очень хорошего поэта?
Я, конечно, обрадовалась, и он довольно долго читал мне свои стихи – некоторые действительно очень хорошие, а потом сказал:
– Я бы очень хотел прочитать вам еще одно стихотворение, но оно со словами…
– Обижаете, Лев Александрович! Вы что же, думаете, я слов не знаю?!
– Знаете? – обрадовался Блюм. – Замечательно, тогда прочитаю. После этого он довольно долго молчал, потом сказал смущенно:
– Видите ли, в чем дело: слова помню, а стихи забыл!
Но по-настоящему мы подружились уже после моего переезда в Америку.
Неотразимому обаянию Блюма были одинаково подвластны и высокие русские интеллектуалы, и простые англоговорящие мормонские бабы.
Чтобы полностью вникнуть в то, о чём я сейчас вам расскажу, вы должны иметь в виду, что американский Запад, где я живу, недаром называется «Диким Западом». Американский народ вообще свято охраняет свою «прайвэси» (частную жизнь и территорию); к примеру, у нас в Юте хозяин дома имеет право застрелить непрошеного гостя, если тот, пусть просто по ошибке, но без предварительного разрешения пересёк порог его дома. Поэтому даже шериф, навестивший вас по какой-нибудь надобности, позвонив в вашу дверь, быстро отступает на метр от порога и из этой дали на вытянутой руке протягивает своё удостоверение. На воротах частных владений, а иногда и на некоторых дорогах, так и написано чёрным по белому: «Частная собственность. Не пересекайте». И каждый знает: пересечёшь – могут застрелить и не будут в ответе.