Тобой расцвеченная жизнь
Шрифт:
— Так куда тебя отвезти?
Я называю адрес, и мы несемся по улицам Виндсбаха в указанном мною направлении. Воздух, хотя и по-летнему жаркий, разморенный на солнце и слегка влажный, все-таки обжигает холодом мои обнаженные плечи и ноги в коротких шортах... Я даже слегка поеживаюсь от озноба.
— Ну что, дашь мне ключи? — спрашивает Килиан уже у дома, и я гляжу на него с недоумением... — Чтобы я мог пригнать твою машину, — терпеливо поясняет он, а потом неуверенно добавляет: — Слушай, это ведь дом Патрика, — и отводит глаза в сторону, — ты что ли, типа, его подружка?
— Нет, конечно, — возражаю я слишком рьяно для незаинтересованного человека, и, к счастью, Килиан не замечает этого, — я всего лишь присматриваю за его матерью.
Лицо парня тут же расплывается в радостной улыбке, от которой на его левой щеке образуется маленькая забавная ямочка. Никогда не видела парней с ямочками на щеках... Это выглядит почти очаровательно.
— Ясно, — отзывается эта самая ямочка, а губы снова интересуются: — Так ты дашь мне ключи или нет? — Я слишком оглушена его предположением о моей любовной связи с Патриком и подмигивающей мне ямочке на Килиановой щеке, чтобы реагировать адекватно, а потому молча протягиваю ему ключ...
— Я пригоню твое авто... Жди. — Потом взмахивает рукой и надевает мотоциклетный шлем, неожиданно подмигивая и правым глазом тоже. Я краснею, и мысль об этом загоняет меня в дом с отчаянно колотящимся сердцем: мне только парня с ямочками на щеках и не хватало для полного счастья... Или, действительно, не хватало? Весь этот день я провожу, как в тумане: сначала сцена в магазине, потом знакомство с Килианом и его матерью — я весь день прокручиваю это в своей голове. А тут еще Патрик прямо с порога кидает мне строгим голосом:
— Говорят, ты сегодня носилась по городу на мотоцикле... с мальчишкой Нортхоффов. Это правда?
Я даже представить себе не могу, кто донес на меня Патрику: нет, это не то, чтобы донос — я ведь не сделала ничего предосудительного — но кто-то все-таки взял на себя труд рассказать ему о нас с Килианом. Не знаю, радоваться этому или нет... И тут Патрик замечает мою перетянутую жгутом ногу:
Что у тебя с ногой? Это из-за байка? Никогда не доверял этим штукам.
Чувствую, что все-таки радость изгибает мои губы в счастливой улыбке: Патрик переживает за меня... Это так приятно.
— Неудачно упала на парковке, — отвечаю я кареглазому мужчине с насупленным видом, — и Килиан вызвался отвезти меня в больницу...
— Килиан, значит?
— Да, его так зовут, Килиан, — повторяю я практически невозмутимо, не выказывая явно своего оглушающего восторга: это ведь не может быть ревностью, не так ли? Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но о вине Килиана передо мной все же умалчиваю... — Он тебя, кстати, знает...
— Еще бы, в нашем городе все друг друга знают, если ты не заметила. В этом вся прелесть маленьких городков... — Потом проводит рукой по волосам, как бы обуздывая самого себя, и добавляет: — Так что с ногой? Ничего серьезного, я надеюсь?
— Простое растяжение. Через пару дней будет лучше...
— Хорошо. — Он замолкает, и мы стоим друг против друга в немом, стелющемся вокруг нас невидимом шлейфе из невысказанных фраз...
—
Мы оба вздрагиваем, и окутывающая нас атмосфера единства рассыпается мелкой крошкой — я открываю дверь. Килиан.
— Привет! Подумал, тебе не помешает такси до дома. Ты ведь уже заканчиваешь, не так ли?
Я оглядываюсь на Патрика — не ожидала увидеть Килиана так скоро. Брови моего работодателя снова насуплены...
— О, привет, Патрик, — обращается к нему Килиан, заметив того за моей спиной. — Не знал, что ты уже дома... Вот, познакомился сегодня с твоей работницей. Она ведь уже закончила с твоей матерью? Я хотел бы отвезти ее домой.
Патрик молчит, и я почти пугаюсь скандала, хотя разумом и понимаю, с чего бы это Патрику учинять скандал... Смешно.
— Да, я уже закончила, — отвечаю я вместо него. — Увидимся завтра, — прощаюсь с молчаливым мужчиной кивком головы. — Да, — добавляю уже с порога, — я купила кое-какие продукты... Счет на столе в кухне.
— Спасибо, — глухо произносит Патрик, не двигаясь с места. Я неожиданно понимаю, что не хочу уходить... что не могу уйти и оставить его наедине с этим вот несчастным выражением на лице... Вдруг он снова решит напиться, а меня не будет рядом.
— Идем уже, — торопит меня Килиан, и я, наконец, захлопываю за собой дверь.
Я понимаю теперь, почему парни так любят разъезжать на двухколесных байках: тут дело даже не в скорости и в самом статусе крутого парня — думаю, им нравится само ощущение женской беззащитности, порождаемое прильнувшей сзади груди и крепко вцепившихся рук. В нас осталось так мало женственности, что мужчинам приходится хорошенько нас напугать, чтобы воззвать к ее истокам, погребенным глубоко под личиной сильной, неустрашимой женщины...
Вот и я льну к спине Килиана, слегка испуганная и несколько смущенная — думаю, он специально несется с такой захватывающей дух скоростью! — и задаю себе один-единственный вопрос: «Зачем я это делаю?» Мне бы не следовало поощрять его, давать ложную надежду... На что? На взаимность? Возможно. Хотя взаимной между нами может быть только дружба.
Мотор под нами урчит, из-под колес летит мелкий гравий — мы тормозим около злокозненного для меня кафе «Шваб», и Килиан глушит мотор.
— Подумал, может ты захочешь выпить по чашечке кофе... Как ты на это смотришь?
— Отрицательно, — отзываюсь я моментально, и скуксившееся лицо парня вызывает у меня озорную улыбку. — Нет, ты не так понял, — спешу я утешить его, — я с удовольствием выпью с тобой кофе, просто... не так давно я и сама работала в этом кафе, и это было ужасно, поверь мне. Ассоциации не самые приятные... Может, просто прогуляемся в парке? Ну, что скажешь?
Не знаю, с чем это связано, но я ощущаю себя на десяток лет старше и умудреннее, хотя едва ли между нами большая разница в возрасте... Так и хочется потискать его за щечки с ямочками, мол, не расстраивайся, малыш, все будет хорошо. Эти мысли вызывают у меня еще более озорную улыбку, и Килиан, заметив ее, улыбается в ответ.