Точка опоры
Шрифт:
Плеханов и Аксельрод выжидательно отмалчивались. И Вера Ивановна всякий раз отвечала уклончиво. Не потянет ли она в Женеву? После тяжелых размолвок, угрожавших разрывом, пожалуй, не решится. При обсуждении проекта программы, кажется, и она поняла, что Плеханов стремится к единоредакторству. Возражений не выносит. Готов всех оскорбительно третировать и свысока поучать: делайте то-то и то-то, а я, дескать, посмотрю, почеркаю рукописи — переписывайте заново. Добро бы принципиальные замечания, о таких говорят: «Ум хорошо — два лучше». Но у Георгия Валентиновича,
Последнее заседание не рискнули созывать в кафе «Европейский двор» — собрались в квартире Ульяновых. Пришел новый сотрудник Лев Григорьевич Дейч, член группы «Освобождение труда», недавно бежавший из сибирской каторги, — его собирались кооптировать, седьмым соредактором. Пришла и Вера Кожевникова. Ее в редакции уже давно считали правой рукой Надежды Константиновны. Первой заговорила Засулич:
— Лондон далеко, затруднятся связи с Жоржем и Аксельродом…
Но она вовремя вспомнила, что швейцарские власти высылали Плеханова из страны, что ей самой доводилось укрываться то во Франции, то в Англии, и не стала больше возражать против английской столицы.
Оставался решающий голос Мартова. Он высказал опасение, что после переезда в Лондон Плеханов страшно озлится на всех. Однако это не должно их останавливать.
— Пусть злится! — Юлий Осипович дернул на себе галстук. — Мы не будем потакать его самолюбию и высокомерию. Жить рядом с ним теперь, после всего того, что произошло, для нас было бы нелегко. Для нашей работы, для нашего святого дела. В Лондон!
Дейч так же, как Вера Засулич, знал Плеханова ближе всех, не хотел, чтобы у него оставалось чувство обиды, но тоже счел английскую столицу наилучшим местом.
— Итак, — резюмировал Ленин, — едем в Лондон. Но кому-то одному придется остаться: апрельский номер должен выйти здесь. Хозяин типографии за двойную плату согласился рискнуть. Не воспользоваться этим было бы грешно.
Вера Васильевна на секунду задумалась: она в редакции самая молодая, в Мюнхене скрывается не так-то давно, — для нее риск меньше, чем для остальных. И нельзя же, чтобы остался кто-то из редакторов. Она не обманывает себя — одной будет тяжело. Страшновато. Даже сердце замирает. Но она ведь уже научилась подавлять страх. И при арестах, и во время побега из ссылки. Думать надо не об этом. Главное — сделать номер таким, каким наметил его Ильич. Сумеет ли она?
— Мы потеряли опытных транспортеров, — продолжал Ленин. — Но связи пока не оборваны, и отсюда разослать номер будет гораздо легче, чем из Лондона. Там все придется налаживать заново… — Обвел взглядом всех. — Какое ваше мнение?
— Иного мнения и быть не может, — поддержал Мартов. — Выпускать номер здесь. А риск для нас — не новость.
— Никто не возражает? — спросил Владимир Ильич. — В таком случае…
Вера Васильевна порывисто встала, будто боялась опоздать:
— Если доверите, останусь я. Дети мои теперь уже пристроены в России. Я тут одна… Думаю,
— Конечно, справитесь, — подбодрил Ленин, присматриваясь к ней, решительной, деловитой и смелой. — Лучшего, по-моему, и желать нельзя. Так и решим? Отлично. Только вы, Наташа, — хотя все мы знаем вашу осмотрительность, — постарайтесь не встречаться ни с кем, кроме самого типографа да наших транспортеров. И наряжайтесь под баварскую немку. И баварским диалектом постарайтесь овладеть получше. Впрочем, вам тут недолго оставаться. Выпустите номер, сдадите транспортерам и — к нам в Лондон.
Ленин встал и с размаху пожал ей руку.
Начались поспешные сборы в дорогу.
Надежда в один день распродала мебель и посуду: за все выручила двенадцать марок! На дорогу оставила только чайник да две кружки.
Чтобы родные не теряли их из вида, Владимир Ильич 10 апреля написал Анюте в Берлин до востребования (вместо имени и фамилии поставил три условных буквы — B. R. Y.):
«Совсем сбился с ног с хлопотами! Едем 12-го. Пиши пока, если что спешно, на адрес:
Mr. Alexejeff
14. Frederick Str. 14
Cray's Jnn Road.
London W. C.
(д л я Л е н и н а — внутри)».
Сообщил также, что адрес мюнхенского доктора Лемана «в о в с я к о м с л у ч а е годен: всегда перешлет». И подписался — Ленин.
Но до Анны Ильиничны письмо не дошло: за ней проследил царский шпик, узнал, под какими буквами она получает письма до востребования, и 12-го раньше ее пришел на почтамт. И уже на следующее утро заведующий берлинской агентурой Гартинг отправил донесение в Петербург, в департамент полиции. Таким образом, еще до прибытия искровцев в Лондон царские сыщики узнали, что Ленин — это разыскиваемый ими Владимир Ульянов и что он перебирается в английскую столицу.
Это явилось для жандармерии неожиданным ударом: не успела немецкая полиция схватить искровцев в Мюнхене! Проворонила Ульянова! Из Лондона, кичащегося своим либерализмом, достать его будет труднее. Но адрес у них в руках.
Ехать Ульяновы решили через Бельгию. С вечерним поездом. Так все же безопаснее. Засулич и Мартов намеревались проводить их на вокзал, но Владимир Ильич воспротивился: им нельзя рисковать. Простились в опустевшей квартире.
— А мы завтра отправимся в Цюрих, — сказал Мартов. — Для продолжения баталии по программе. Плеханов приедет туда.
— Думаю, что теперь уже никакой баталии не будет — Жорж согласится с проектом комиссии, — сказала Засулич.
— Как знать… — прищурился Ленин. — Возможны новые пируэты.
— Ну, уж вы слишком… — обидчиво заметила Вера Ивановна. — Нельзя же так про Плеханова.
— Поживем — увидим. — Мартов, расстегнув пальтишко, достал из внутреннего кармана проект программы, переписанный его рукой, и подал Ленину. — Посмотри на досуге. Если будут замечания, напиши мне в Цюрих.
— Прочту в вагоне. Сегодня же, — пообещал Владимир Ильич. — И в любом случае напишу с дороги. До свидания!