Точка приложения

Вольф Владимир

Но Галина отвечать не спешила. Губы ее сделались вялыми и бескровными - как два утомленных пескаря, а в глазах блеснули трагические искры.

– Пассажира к вам привела. Видать не вовремя?
– неприятно доложила она и широко (вот тебе, пожалуйста) повела рукой в сторону Рытина бледного, приваленного к дверям тамбура.
– Поезд жэлает тормозить.

Рытина морило - он плохо помнил, что говорил начальнику. Удачно подобранный гарнир - "Я знаю это из особых источников" мигом прокис под многоопытным

взглядом. Рытин терялся и переходил на вовсе неубедительное:

"Я не могу вам объяснить... Я прошу вас... Поверьте мне..."

И чем дальше говорил Рытин, тем быстрее таяло любопытство и озабоченность на бедовом лице Рудольфа, тем жестче узились зрачки вбиралось брюшко и выпрямлялся стан, а Галя, позабыв тайные обиды, смотрела на него с нескрываемым восторгом....

– это в ваших силах.
– безнадежно закончил Рытин и поморщился - в голове в очередной раз что-то лопнуло, окатило кипятком и затаилось ноющей болью.

Рудольф тоже поморщился и устало поманил его пальцем

– Ну-а дыхни...

У Рытина противно задергалось под глазом. Персонал ожидал действий. А Рытину хотелось уйти от этих страшных людей, от унижения, забыться у себя на полке и может даже умереть - раньше того срока, когда Галя, Рудольф Игнатьевич и еще верная тысяча пассажиров очнется от спячки - кто на полу, кто на полке, а кто и вовсе не очнется... Рытин с'ежился, шагнул и выдохнул в чуткие ноздри комок спрессованного, похожего на стон, воздуха.

– Ну, с этим все в порядке, - чмокнул Рудольф и тут же потребовал: Документики, пожалуйста.

Рытин обмер. Паспорт покоился в кармане плаща - за тридевять земель в первом спальном вагоне.

– Я... я...
– заикаясь, начал он.
– Поймите... При чем здесь документы?

Рудольф тут же оседлал ситуацию.

– Как это без документов? Как же вы? Такой акт, понимаете ли...

– Там, там...
– неопределенно жестикулировал Рытин.
– Есть... только в плаще...

– Без документов - увы! Зря вы его, конечно, не прихватили. Если бумагу составлять, данные нужны...

– Я наизусть знаю!
– еще надеялся Рытин..
– И номер, и серию, и...

– Так дела не оформляются, - снисходительно улыбнулся мучитель. Поймите меня правильно, молодой человек. И озабоченно повернулся к Гале. А вы, будьте добры - сопроводите товарища, проследите, чтобы он... ну...

Рытин некоторое время зорко пересчитывал веснушки, затем отвернулся, рванул дверь, вышел в тамбур. За спиной зашипело:

– Кто у тэбэ там...

– Галина Богдановна!
– повышенно перекрыл Рудольф.
– И билетик его с собой прихватите, если не передумает, конечно.

– Не передумает!
– совсем по-мальчишечьи выкрикнул Рытин и, не дожидаясь конвоя, нырнул в лязгающую гармошку.

Его несло в каком-то угарном галопе - толкал сонные тени, путался в теплых

штабелях плацкарта, а в стыковых сбивках чудились ему, словно обрывки фонограмм - крики и стоны разложенных по полкам мертвецов. Впереди еще оставались двери и слабенький признак надежды. За спиной, покорно закрывая все отворенное Рытиным, тихо и невнятно ругалась Галина...

Хоть Рудольф и принимал на этот раз в купе - с прибранным лежбищем и ярким светом, по всему было видно - возвращения он не ожидал.

– Присаживайтесь, - устало погладил он одеяло напротив и приняв паспорт, начал его внимательно перелистывать.
– Студент?
– стрельнул Рудольф поверх неожиданно возникшей жирной оправы.
– А, молодой человек?

– Молодой специалист.

– Специалист? Так-так... Холост... Прописка в ажуре... А вот фотокарточку пора бы освежить...

– Сейчас?

– Что - "сейчас"?

– Освежить?

– Не надо утрировать, - Рудольф положил паспорт и покрыл его ладонью.
– Ну, а теперь, молодой человек - руку на сердце, - ладонь строго прихлопнула серпастый-молоткастый, - зачем вам все это нужно?

Рытин на него старался не смотреть. Бешенство, выпестованное тройным переходом, сдерживалось разве что затейливым положением Рудольфа - будь на его месте, Рытин даже не мог представить, как бы лично он повел дело.

И сейчас он смотрел на мягкие тапочки, видимо прихваченные для одомашнивания кочевой жизни, и мало-помалу сглатывая ярость, произнес:

– Вряд ли вы поймете. Настолько это сложно...

– А вы попытайтесь, - (Рытин поразился - насколько хватало начальнику ласкового любопытства), - Ваше упорство удивляет.

– Понимаете, я...
– Рытин представил свой рассказ о временном сдвиге, о поезде, застывшем над пропастью - и ему сделалось совсем плохо, черно и безнадежно, лишь выкатилось из груди случайное: - Я имею мысленную связь с одним инвалидом...

– Чего?
– не выдержал Рудольф.

– Экстрасенс!
– окатила Галина с веселой подначкой, но уколовшись о зрачки начальства, залепила прыснувший было рот.

– Короче - так, - снова шлепнул провинившегося Рудольф, и посапывая, извлек из-под стола чистый лист бумаги.
– Вот вам... ручка есть? Найдем... Опишите все в форме заявления. А там видно будет...

Рытин вздрогнул...

Вспомнил о...

Спеленал ладонью правый кулак с дьяволенком и тяжело замотал головой. Железнодорожники переглянулись.

– Я не могу, - выдавил Рытин и поглубже спрятал кочан ладоней.
– У меня там... У меня рука не работает.

– Усохла?
– фыркнул Рудольф и озорно подмигнул Галечке.

Рытин молчал долго - унимал гудящее сердце, слушал как пот простреливает знобкую кожу и наконец, уравновесив резонанс, тяжело поднялся.

– Прощайте...