Точка возгорания
Шрифт:
— Она сказала, что вернет мне долг и с лихвой отплатит нам обоим…
Сонора ехала по темным улицам. Это был день сбора мусора, и вдоль обочины стояли набитые отходами пластиковые мешки. Она, разумеется, сразу же позвонила домой — там все было в порядке. Как раз в тот момент, когда небо начало потихоньку светлеть, Сонора выехала из пригорода Маунт-Адамс и направилась по Бродвею в сторону моста. Она обернулась через правое плечо и увидела затянутые туманом горы. Послышался локомотивный гудок, и три сцепленных
Ей подумалось, как все-таки сложно родителям — а особенно таким, как она, — просвещать своих детей в вопросах, касающихся секса. Тем более что некоторые родители и сами порой в этих вопросах не очень-то разбираются и действуют по принципу «делай то, что я говорю, а не то, что делаю сам».
Начался дождь. Включив «дворники», Сонора внимательно посмотрела в окно. Вода в реке казалась зеленой вблизи берегов и коричневой ближе к середине. Небольшой бетонный мост был ярко освещен. Сонора миновала его довольно быстро. Отблески фонарей, озарявших автомобильные стоянки рядом со стадионом «Риверфронт», напоминали плывущие по реке факелы. Со стороны федерального шоссе слышался тоскливый и однообразный рев мчащихся куда-то грузовиков.
Сонора мельком взглянула на салун своего брата, уютно пристроившийся в районе порта. Поначалу она не испытывала сожалений по поводу того, что вложила оставшиеся после смерти Зака средства в дело Стюарта, но позже сообразила, что ей все же придется искать деньги для обучения детей в колледже. Конечно, к тому времени, когда Тим окончит среднюю школу, у нее и Стюарта уже должна будет накопиться кое-какая сумма, достаточная для того, чтобы послать Тима в Гарвард. Разумеется, если он подучит алгебру.
Сонора съехала с автострады в сторону Ковингтона. На крутых холмистых улицах этого городка еще царили тишина и спокойствие. Она миновала кварталы высоких и узких домов, построенных вплотную друг к другу и окрашенных во все цвета спектра — от красно-кирпичного до желто-зеленого, но в утренней дымке выглядевших одинаково мрачно. Среди них попадались и многоэтажные гостиницы, престижные клубы и рестораны — «Супер-Америка», «Биг Бой Бургерс», «Мейнштрассе Виллидж», высокая башня с часами и знак-указатель торгового центра для гостей. На этой стороне реки большой Цинциннати скрывал свои грехи. Ковингтон был небольшим пригородом, городом-спутником, состоявшим из строгих зданий церквей, грязноватых домиков, мотелей и баров, на которых там и тут пестрели надписи «ДЕВОЧКИ! ДЕВОЧКИ! ДЕВОЧКИ!» и «ФИЛЬМЫ — ТОЛЬКО ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ».
Сонора проехала мимо магазина Смита Маффлера (бесплатная установка), «Кей-эф-си» (пальчики оближешь!) и кинотеатра на открытом воздухе (посетителям подаются сигареты «Кул», «Кэмел» и «Саванна Лайт»). Промчавшись мимо клуба «Старейшины Северного Кентукки», она заехала на пустую парковочную стоянку, предназначенную для посетителей юридической конторы «Мак-Гаун, Спэннер и Карпфингер». По странному совпадению, офис располагался как раз напротив
Сквозь стекло ярко освещенной будки, стоявшей у входа в офис, Сонора увидела склоненную над столом фигуру в черной кожаной куртке. Адвокаты, как правило, не были полуночниками. Но даже если бы это было так, то их «БМВ» пребывали бы в полной безопасности в любое время дня и ночи — Руби бдительно несла свое дежурство.
Сонора пересекла мостовую, покрытую заплатами свежего асфальта, по старой полицейской привычке осмотревшись по сторонам и не заметив ничего интересного. Руби сидела, как всегда, склонившись над книгой.
Из лазерного мини-плейера доносились звуки джазовой музыки, которую еще лет десять назад можно было услышать на каждом углу. Бело-розовая коробка сладких орешков уже наполовину опустела, а Руби, прихлебывая газированную воду «Ивьен», разглядывала какие-то листки бумаги. Завидев Сонору, она кивнула ей и потушила сигарету.
Сонора открыла дверь в будку и, протянув руку, сказала:
— Привет, крошка. Похоже, я не вовремя?
Руби ответила ей смущенной улыбкой:
— Великий композитор за работой. Извини, что не могу предложить тебе орешков в тесте — я их уже почти съела.
Точный возраст Руби всегда оставался для Соноры загадкой — что-то между двадцатью восемью и сорока восемью годами. Это была статная, немного полная женщина с иссиня-черным цветом кожи и прекрасными густыми волосами, завитыми в тугие кольца. Чтобы иметь такие, многие женщины не пожалели бы никаких денег. Руби умела искусно подкрашиваться и всегда носила на поясе вместе с полицейской дубинкой тюбик ярко-красной губной помады.
— Руби, тебе стоило бы немного подучиться.
— Я знаю. А чего это ты все время улыбаешься? Может быть, переспала с кем-нибудь или еще что?
— Что ты, я прибыла сюда из-за этих девочек-девочек-девочек, всю ночь танцующих на столах.
— Надо сказать, это похоже на тебя.
— Ну хватит трепаться о танцах. Ты случайно не слышала о промышляющей в здешних краях девице по имени Шонелл?
— Шонелл, говоришь? Хм… Она танцевала в «Сапфире», не так ли? Кто-то «поцеловал» ее в колено.
— Поцеловал?
— В общем, избил. Ты, Сонора, все-таки слишком белая женщина.
— Ну-ну, не будь так строга. А как насчет Шири Лафонтен, что ты о ней знаешь?
Руби задумалась, прикрыв при этом глаза.
— Так — тощая, небольшого роста, крашеная блондинка, моется не чаще раза в неделю.
— Похоже на то.
— А что случилось? Я заметила, что здесь последнее время ошивается этот полицейский-проповедник. Все забываю, как его зовут — Моллитер, что ли?
— Ну да, Моллитер.
— Я слыхала, что он держит в подвале своего пригородного дома автомат Калашникова. Самый большой чудак во всем Цинциннати. Кто же нас защитит от таких ребят?