Точка вымирания
Шрифт:
И хотя Эмили была единственным живым человеком в радиусе Бог знает скольких миль, у нее появилось смутное тревожное ощущение, что она больше не одна.
Как Эмили ни старалась, она не могла избавиться от мысли, что о ней стало известно кому-то или чему-то непостижимому и чуждому. Может, виной всему паранойя, но ей казалось, что на ней вдруг сфокусировались изучающие взгляды миллионов невидимых глаз, которые следят за каждым ее движением. Она знала, что подобное невозможно, но не могла избавиться от беспокойства, спровоцированного этим ощущением. Эмили не могла дать адекватного объяснения происходящему.
Значит, нужно оставить бродягу тут, и пусть красные пылинки вьются над ним, словно мухи. Интересно, а куда делись мухи? С тех пор как прошел красный дождь, она не видела ни одного насекомого. В мозгу мелькнула новая мысль, но Эмили отогнала ее прочь. Все, что можно сделать, внесено в ее план. Она уже и так потеряла предостаточно времени, пытаясь разобраться с идиотским воздушным шоу, которое устроили ей красные пылинки. Ей было о чем побеспокоиться, и пришло время взять себя в руки и вернуться к первоначальному плану действий.
По соседству с цветочным магазином располагался тот самый мини-маркет, за беспорядками в котором она наблюдала всего лишь вчера. Сейчас улица была пустынна, и о недавних безобразиях напоминали только валяющиеся перед входом в магазин банки зеленой фасоли. Дверь была не заперта, Эмили толкнула ее и вошла.
Дин-дон!!!
Когда прозвонил электронный дверной звонок, Эмили издала удивленный возглас. Она так испугалась, что чуть было не напрудила в штаны. От внезапного всплеска адреналина сердце зачастило, как сумасшедшее, грозя проломить грудную клетку.
Эмили не знала, сколько подобных всплесков страха способен вынести ее организм, прежде чем она схлопочет разрыв сердца и умрет. Честно говоря, мысль об этом не очень-то ее расстроила: слишком уж леденила кровь возможность оказаться последним живым человеком на планете. В такой ситуации смерть поневоле покажется чем-то привлекательным.
– Не будь дурой, девочка! – сказала она вслух и хихикнула.
Хихиканье превратилось в смех, когда до нее наконец вдруг в полной мере, ударив наотмашь, дошло понимание того, в какую передрягу она попала.
Ситуация была просто абсурдной. Как и все ее знакомые, Эмили прожила большую часть жизни в убеждении, что она готова ко всему, уверена в собственных возможностях и нацелена на движение вперед. И вот что она имеет теперь: совершеннейшее одиночество и неподготовленность к ситуации, а еще – полную, абсолютную растерянность относительно того, что ей делать дальше. А сколько иронии в том, что единственный выживший человек – Эмили склонна была верить, что дело обстоит именно так – оказался журналистом! Такой материал для сенсационного репортажа – и ни одной живой души, чтобы прочесть этот репортаж. Нет, это на самом деле слишком.
Эмили почувствовала, что ее ноги готовы вот-вот подломиться, смех вдруг сменился слезами и всхлипами, а внутри поднялась горячая волна отчаяния и страха. Она попыталась обуздать эти чувства, да только ни единого шанса с ними справиться у
Все, что было ей дорого, в мгновение ока исчезло. Родители, Натан, музыка, телевидение, театр, друзья и коллеги, работа – все, ради чего стоило жить, – в один далеко не прекрасный день оказалось похищено, и она осталась у разбитого корыта, одинокая и потерянная. С тем же успехом она могла бы оказаться на Марсе.
Рыдания превратились в вопль отчаяния, когда Эмили поняла: ничего из того, что она любит, уже не вернуть. Не то чтобы человечество дружно вышло по-быстрому перекурить на улице, чтобы потом снова приступить к своим обязанностям, нет – оно исчезло навсегда, прекратило свое существование, угасло за один-единственный день. Она была уверена в этом, как никогда и ни в чем в жизни.
– Дорогой Боженька, и что же мне теперь делать? – дрожа от разрывавших ее чувств, трясущимися губами пробормотала Эмили и, содрогаясь, рухнула на холодный плиточный пол, опрокинув стойку с разлетевшимися во все стороны журналами. Взвизгнув, она схватила один журнал, швырнула им в двери магазина, а потом почувствовала, как от все нарастающей боли тело снова оседает на пол и сворачивается в позу эмбриона.
Через несколько минут, исчерпав все эмоции и истощив последние физические силы, Эмили провалилась в глубокий сон, надеясь больше никогда не проснуться.
Эмили приоткрыла глаза.
Плечо от лежания на холодном кафельном полу свело судорогой, а значит, она все еще жива.
Чувствовала она себя получше – настолько хорошо, насколько это вообще возможно в подобных обстоятельствах. Сбросив негативные эмоции, она избавилась от тяжкого бремени и смогла изгнать боль из сердца и из разума, а это к добру.
Эмили встала и, разминая задеревеневшие ноги и ноющие руки, осмотрелась в маленьком магазинчике. Сколько же она спала? Наверное, пару часов, потому что тут стало гораздо темнее, чем было, когда она заходила в магазин. Поглядев в окно, Эмили решила, что время на самом деле уже близится к закату: снаружи один за другим загорались уличные фонари, заливая улицу теплым сиянием. У нее перехватило дыхание, потому что у ближайшего фонаря она увидела красную пыль. Вернее, теперь из-за оранжевого уличного освещения пыль казалась зловеще-черной, ее было очень много, и это по-настоящему взволновало Эмили. Что движет этими бесчисленными частичками, которые медленно плывут куда-то, колыхаясь размеренными волнами? Снаружи не было ни ветерка, и листва деревьев застыла в неподвижности. Казалось, пылинки образуют единое гигантское существо, которое бродит теперь по пустым улицам, выискивая нечто, ведомое только ему.
Проплывавшее мимо окна облако пыли двигалось по синусоиде, колыхаясь вверх-вниз, как гигантский дракон, которого Эмили видела в китайском квартале во время новогоднего шествия. Это одновременно и завораживало, и заставляло кровь стынуть в жилах.
Эмили подошла к окну и уставилась на плывущую по пустой улице пыль. Только вчера она стояла в кафе и наблюдала за тем, как падает красный дождь. Мир с тех пор слишком сильно изменился. Словно прошла целая жизнь, всплыло из глубин ее журналистского мозга клише. Эмили полагала, что это действительно может быть совсем другая жизнь: ведь, когда выпал дождь, тот старый мир, где она была обычной женщиной, просто проживающей свой день, взял и умер.