Точка вымирания
Шрифт:
Большую часть жизни Эмили прожила одиночкой. Ее родители и немногие близкие друзья были удивлены, когда она выбрала профессию, требующую постоянных контактов с людьми. Сама Эмили нашла этому простое объяснение: она – репортер, а значит, общение всегда происходило на ее условиях. Она решала, когда начинать брать интервью и когда его заканчивать. Это на самом деле было несложно: она взаимодействовала с людьми, пока могла, а как только уставала, сразу заканчивала интервью. Нет, правда, совсем просто.
Почему же ее так вдохновила возможность увидеть другое человеческое существо? У нее не было ответа. Она была репортером,
Эмили широко улыбнулась этой мысли. Она почувствовала, как возвращается к ней радость, которую она, оказывается, полностью утратила, даже не заметив этого. Открыв дверь на площадку восемнадцатого этажа, Эмили крикнула так громко, как только смогла:
– Хелло! Есть тут кто-нибудь?
Словно в ответ на ее крик снова раздался плач, на этот раз еще более громкий, чем раньше. Источник плача однозначно был где-то рядом.
– Уаааааааааааааа!
Она задержалась на миг, чтобы понять, откуда идет звук.
– Уаааааааааааааа!
Это слева, совершенно точно. И, судя по громкости, не слишком далеко.
– Эй! – продолжала кричать Эмили. – Я пришла помочь. Вы меня слышите?
– Уаааааааааааааа! Уаааааааааааааа!
Ответный крик был таким же настойчивым, как ее зов, да и прозвучал очень кстати, потому что Эмили уже прошла нужную квартиру. Она вернулась, остановилась перед деревянной дверью и на пробу толкнула. Заперто! Конечно заперто, а чего она ждала?
Эмили дважды шлепнула по двери ладонью:
– Я снаружи! – закричала она. – Не бойтесь, я не больна. Я могу вам помочь. Пожалуйста, только дайте мне знать, что с вами все в порядке. Пожалуйста. – Эмили поняла, что вся ее речь прозвучала как одно слово – так быстро и взволнованно она говорила.
Будто в ответ, снова раздался плач, на этот раз более протяжный и монотонный:
– Аааааааааааааааааааааааааааааа!
И Эмили с внезапной отчетливостью поняла, что малышка в квартире совершенно одна. «С чего я взяла, что это девочка, а не мальчик?» – подумала она, но решила, что «малышка» всяко лучше, чем бесполое «дитя». Каким-то образом девочка все это время продержалась одна-одинешенька, и теперь Эмили должна ей помочь. Но каким гребучим способом она может проникнуть в квартиру?
Можно, конечно, попытаться выбить дверь ногой, но особо рассчитывать на успех не приходится, наверняка она такая же прочная, как в квартире самой Эмили. Благодаря годам, проведенным в седле велосипеда, у нее были сильные ноги, но не настолько же, чтобы справиться с крепкой запертой дверью! Чтобы ее открыть, недостаточно просто колотить со всей дури, нужно прилагать силу более целенаправленно.
– Ну конечно! – вслух сказала она и побежала обратно к лестнице.
Там, на лестничной клетке, на стене в застекленном шкафчике висел большой красный огнетушитель, а с другой стороны от дверного проема в таком же шкафчике был здоровенный и тоже красный топор ему под пару. Сбоку от шкафчика на металлической цепочке висел небольшой, размером с ледоруб, молоток. Эмили отвернулась, чтобы защитить глаза, схватила молоток и изо всех сил шарахнула им по стеклу. Оно разлетелось после первого же удара. Вцепившись в топор обеими руками, Эмили вытащила его из держателя и побежала обратно к квартире.
Владелец дома не поскупился при строительстве, вот и на дверях в квартиры он тоже решил не экономить. Они были сделаны из высокопрочных
Вместо того чтобы прорубать себе проход, Эмили решила вывести из строя замок. Если она сможет до него добраться, попасть в квартиру будет несложно.
Эмили встала так, чтобы ей было где размахнуться, поставила ноги на ширину плеч. Топор весил около тридцати фунтов, но она смогла поднять его над головой, нацелить на замок и, глубоко вздохнув, со всей силы обрушить на дверь. Отдача пронзила болью ее руки и плечи, но она была вознаграждена треском расколовшейся древесины и с удовлетворением увидела, что лезвие топора глубоко вонзилось в дверь. Чтобы высвободить топор, ей пришлось несколько раз вверх-вниз качнуть топорище, зато справа от замка осталась зарубка шести дюймов длиной и в дюйм глубиной.
Словно поощряя попытки Эмили взломать дверь, ребенок в квартире испустил очередной жалобный вопль, услышав который она снова рубанула топором по двери. Волна боли на этот раз была сильнее, потому что Эмили задела лезвием металлический ригель замка. По лбу уже струился пот, подмышки тоже противно увлажнились, но это того стоило, потому что теперь ей было видно: замок расположен уже немного иначе, чем вначале.
«А вот и объяснение, почему я стала репортером, а не пожарным», – почувствовав вспышку тупой боли в мышцах, подумала она.
Собравшись с силами, Эмили снова подняла топор над головой, подержала его так пару секунд, набрала в грудь побольше воздуха и, нанося удар, выпустила его вместе с криком, в котором разочарование смешалось со злостью. Топор угодил прямо в замок, выбив ригель из паза и отправив его в полет чуть ли не в голову Эмили: всего несколько дюймов – и ей бы несдобровать.
– Господи Иисусе! – воскликнула она, обернувшись, чтобы отследить траекторию шестидюймового металлического штыря, который ударился о противоположную стену и со звоном упал на пол. Снова повернувшись к двери, Эмили увидела, что оставшаяся часть замка тоже валяется на полу.
А дверь в квартиру теперь была приоткрыта.
Работа Эмили давным-давно приучила ее доверять тому, что она чуяла нутром. Безотчетно, по какой-то непонятной ей самой причине она не спешила входить в квартиру и медлила, опершись ладонью левой руки о дверной косяк. Правой рукой она так крепко вцепилась в топорище, что на ладони остались следы ногтей. Она инстинктивно чувствовала: что-то не так. Пусть она и не могла сказать, что конкретно ее смущает, ощущение какого-то подвоха не исчезало. Но тут в глубине темной квартиры снова раздался детский плач, на этот раз еще более громкий, ведь Эмили была совсем рядом. И это положило конец ее нерешительности.
– Уаааааааааааааа!
В сознании вдруг нежданно-негаданно всплыла сцена из фильма «Сияние», та, где обезумевший Джек Николсон вламывается с топором в комнату своего сына, и по спине пробежал холодок, но Эмили решила, что это просто нервы.
– Это Эмили! – хрипло выдохнула она, толкая дверь и делая шаг в квартиру.
Глава одиннадцатая
Когда дверь отворилась достаточно широко, чтобы в нее можно было протиснуться, в ноздри Эмили ударила аммиачная вонь, царапая горло и вызывая рвотные позывы. Она целую минуту простояла у входа, стараясь подавить тошноту, и лишь потом смогла двинуться дальше.