Точка
Шрифт:
Женщина вложила в нее карточку.
— И десять марок.
— Да-да, я помню.
— Хорошо.
Берштайн сунул идентификатор в ридер перфорированным краем. Пять минут пришлось ждать, пока по телесвязи придет ответ. Аннет успела взять из шкафа сумочку, кошелек и передала Берштайну две банкноты в пять марок и одну в десять.
Затем зашелестело табло.
— Очень хорошо, — сказал Берштайн. — Если мы обнаружим у вас какие-то посторонние м-м… привнесенные дополнения, то эта информация отсюда никуда не уйдет.
— Это
— Да. Доктор Искин выявит и уничтожит юнит-колонии, а в запись для идентификатора и санитарной службы попадет уже повторное обследование, которое и покажет ваше чистое, никогда не подвергавшееся заражению тело.
— Хорошо, — сказала Аннет.
— У вас были какие-нибудь симптомы?
— Дурнота.
— И все?
— Спазмы. Я не могла глотать.
— Картинки под веками? Желтые? Коричневые? Чередующиеся? — вмешался Искин. — Может быть, вы слышали голоса?
— Голоса?
Аннет повернула к нему голову. На лбу ее проступила и пропала крохотная складка.
— На фольддойче. Einstellung. Regelung, — подсказал Искин.
— Н-нет, — не слишком уверенно произнесла Аннет.
— Хорошо, — сказал Искин. — Почему вы решили, что произошло заражение?
— Мне так сказали.
— В смысле?
— У моего мужа есть любовница, — уголок губы у женщины пополз вниз. О своей сопернице она явно была не очень высокого мнения. — Мы, собственно, уже два года не живем с мужем вместе, но у нас есть обязательства. В целом, он, конечно, волен поступать, как ему заблагорассудится, и его похождения меня не волнуют. Но выезжать на приемы в Висбах или к его семье мы вынуждены совместно. Это связано…
Она замолчала.
Впоследствии Искину казалась очень милой, забавной эта ее манера вдруг останавливаться на полуслове, замирать, словно превращаясь в фотокадр, в собственный портрет. Лицо Аннет тогда становилось неподвижным, скульптурным, но очаровательно живым, живущим, сосредоточенным — рот чуть-чуть приоткрыт, зеленые глаза смотрят в себя, морщинки всплывают изнутри, из-под слоя тонус-геля.
Муж ее боялся таких состояний и вроде бы одно время носился с идеей визита в психиатрическую клинику.
Замерла она едва ли на десять секунд.
— Мне кажется, это не важно, — сказала она, ожив, и по очереди посмотрела на Искина и на Берштайна. — Это семейные дела, которые должны оставаться внутри семьи. Во всяком случае, говорить о них я не буду.
Искин кивнул.
— Хорошо. Но про источник заражения…
— Любовница мужа распылила юнитов в моей гостиной. Чтобы освободить Дитриха от обязательств на мой счет. Видимо, так ей хотелось бы. И у нее был пульверизатор, мне сказали, что она пшикала раствором на цветы, шторы, в воздух.
— Так заразиться маловероятно, — сказал Искин. — Попасть через органы дыхания или кожу отдельные юниты могут, но для развития колонии, которая впоследствии сможет
— Вы уверены? — спросила Аннет.
— Доктор Искин близко знаком с этой темой, — сказал Берштайн.
— Но я чувствую…
— Мы это проверим, — сказал Искин.
— Прошу, — Берштайн жестом указал на ложе под «Сюрпейном».
— В конце концов, я уже заплатила, — сказала, словно оправдываясь, Аннет.
Искин подождал, пока она ляжет, и помог ей переместиться чуть выше, ближе к полукружью изголовья.
— Удобно?
— Вполне.
Аннет пошевелила плечами.
— Мне придется несколько раз коснуться вашей груди.
— Пожалуйста, — нисколько не смущаясь, сказала Аннет. — Муж давно ее уже не касался. Надеюсь, это делается в чисто профессиональном плане?
— Конечно, — сказал Искин, вооружаясь пучком игл.
— Выглядит страшно.
— С них будут подаваться микроимпульсы для сканирования.
Аннет приподняла голову.
— Вы будете втыкать их в меня?
— Нет, — сказал Искин, показывая крылышки пластыря на иглах. — Просто прикреплю. В сущности, они и сами должны держаться. Они полые, в них создается крохотный вакуумный эффект, эффект присоски.
— Это вообще долгая процедура?
— Сканирование? Оно займет около десяти минут.
Искин наклонился и прилепил две иглы справа, одну — под грудью, другую — между пятым и шестым ребрами, потом зашел, протягивая шнуры, с другой стороны, и укрепил еще две иглы. Больше, подумал, не нужно.
— У вас умелые руки, — сделала ему комплимент Аннет.
— Я старался, — сказал Искин.
— Я чувствовала, как деликатно вы меня касались. Честно говоря, я редко ощущаю возбуждение от прикосновений, но вам это удалось.
Искин смутился.
— Простите.
— Здесь не за что извиняться, — улыбнулась Аннет. — Это не простое умение. Во всяком случае, если мы предполагаем меня.
— Не смущайте мне коллегу, — подал голос Берштайн.
Он поднялся и, обойдя биопак, встал у ложа, вскинул голову и посмотрел на лампы под потолком.
— Не темновато. Может, включим «Сюрпейн»? Пусть поработает, страдалец, хотя бы в осветительном режиме.
— Мне вполне достаточно, — сказал Искин.
— Что ж. Я отойду тогда, — сказал Берштайн. — Справишься?
— Конечно.
— Я в холле.
Берштайн вышел, мелькнув зеленью халата за стеклом.
— Вот мы и одни, — сказала Аннет.
— Постарайтесь дышать медленно и глубоко, — сказал Искин, запуская сканирование на биопаке.
— Вот так? — спросила Аннет.
Она задышала, слегка пристанывая. Глаза ее смеялись. В бахилах, юбке, не достающей до совершенных коленных чашечек, полуголая и неподвижная, с припухшими, отвердевшими сосками, она казалась очень доступной.