Только не дворецкий
Шрифт:
Не знаю, задумывался ли кто-нибудь из вас о том, как убить дядю; я хочу сказать, дядю, которому вы приходитесь единственным родственником и наследником. Мы прекрасно знаем, что мотивы убийства бывают самые разные: месть, страсть, корысть, страх или просто чья-то мерзкая рожа настолько примелькалась в газете, что вы чувствуете себя чуть ли не обязанным с нею покончить. Я, например, за всю свою жизнь хотел убить лишь одного человека, и только из-за того… впрочем, молчу, молчу: кто знает — может, я еще на это решусь. Но скучная полиция, лишенная всякого воображения, первым делом всегда проверяет денежный мотив, и если он есть, то, считайте, вас уже поймали.
Так
Что обиднее всего, ему даже не с кем было посоветоваться. Впервые в жизни он пожалел о том, что не женат. Как приятно было бы разрабатывать безупречный план рука об руку с любящей женой. Как благотворно повлияло бы на него нежное белокурое создание с интеллектом среднестатистического полицейского, которое указывало бы на недостатки того или иного плана и предугадывало бы возможные подозрения. В таком тонком деле две головы гораздо лучше, чем одна, даже если вторая голова ничего не делает, а только завороженно смотрит в рот первой. Тогда хотя бы можно изложить свой план и посмотреть на него со стороны. Но, увы, единственным доступным собеседником был все тот же дядя, и это тоже казалось Джулиану ужасно несправедливым.
Что ему требовалось найти — в одиночку, уж если иначе никак нельзя, — так это другого подозреваемого; такого, у которого, в глазах полиции, был бы столь же веский мотив. Но какой еще может быть мотив, чтобы избавиться от столь почтенного человека, как Мариус Крейн? Да, он зануда, но посчитает ли среднестатистический инспектор, что это достаточное основание для убийства? А если даже и посчитает, первым подозреваемым опять оказывается Джулиан. Оставалась, конечно, возможность «подставить» кого-нибудь, как это постоянно делают в детективах, но единственным, кого можно подставить, был старый садовник Джон Коппард, и сколько следов, отпечатков пальцев, подброшенных тупых предметов и окровавленных платков с инициалами «Дж. К.» потребуется, чтобы перевесить полное отсутствие у него мотива, Джулиан даже боялся себе представить.
Я говорил уже, что дядя Мариус был занудой. Зануды делятся на два класса: те, у кого есть свой конек, и те, кто и без конька прекрасно обходится. Мариус относился к первому, менее назойливому классу. Незадолго до того, как отойти от дел (раньше он торговал чаем), Мариус, чудесным образом, дважды сорвал банк. Сначала он заполнил билет футбольного тотализатора — впервые в жизни, просто чтобы «посмотреть, как пойдет», — и, щедро расставив циферки и крестики равнодушной рукой, отправил его по почте, «так, смеха ради». Вскоре после этого он приобрел в поезде лотерейный билет у одного застенчивого, но довольно настырного джентльмена. Когда стали известны результаты, Мариус уверился, что
С этим-то нюхом и пришлось иметь дело бедняге Джулиану. Достаточно утомительны были дядины нападки на бестолковый Скотленд-Ярд, когда речь шла о настоящих преступлениях, о которых то и дело трезвонили газеты (потому что очевидно же: это теща подсыпала мышьяк в черничный пирог!), но куда хуже обстояло дело, когда убийство совершалось в очередном детективе, и Мариус путано излагал содержание первой части, подробно анализируя улики.
— Да, я еще не сказал тебе, что этот молодчик… как бишь его… Кармайкл, что ли… встретил эту девицу, Дорис… то есть Филис… ну, в общем, случайно встретил ее в Париже за несколько лет до того… год или два — не важно… ну и она вместе с этим… как же его?.. Арбатнотом…
И вот в одну из таких минут на Джулиана вдруг снизошло вдохновение.
— Послушайте, дядя Мариус, — сказал он с улыбкой, — отчего бы вам не написать детектив?
Мариус польщенно похихикал и ответил, что не уверен, получится ли у него.
— Еще бы не получилось! Кому же, как не вам, их писать! У вас как раз нюх на такие вещи, и вы не наляпаете таких глупых ошибок, как остальные.
— Ну, с дедукцией, индукцией и так далее я, конечно, справлюсь, они-то меня и интересуют, но чтобы писать… Тут, знаешь ли, особая сноровка нужна. Как у тебя, скорее.
— Гениально, дядя! — воскликнул Джулиан. — Давайте писать вместе. Одна голова хорошо, а две лучше. Будем обсуждать наш детектив по вечерам и критиковать идеи друг друга. Что вы на это скажете?
Дядя Мариус пришел в восторг от этой мысли. Джулиан, разумеется, тоже. Наконец-то он нашел своего сообщника!
Налейте-ка мне еще.
Да (продолжал Колби, вытерев рот), я знаю, чего вы ждете. Половина из вас полагает, что именно дядя придумал безупречный план убийства, который племянник привел в исполнение, а остальные надеются, что план придумал племянник, а потом, к его удивлению, им воспользовался дядя. Но все вы ошибаетесь.
Когда дошло до дела, дядя так и не смог ничего предложить, зато он понял, что ему нравится. Одного убийства ему уже было мало — теперь ему нужно было два. Одно желательно на званом вечере в загородном доме, с кучей подозреваемых. Когда инспектор полиции на время запутывается в них, он неожиданно получает письмо с приглашением на тайное свидание в полночь, во время которого ему должны сообщить важные сведения. Он идет туда и находит смертельно раненного человека, который успевает лишь прошептать «Хорас» (а может, «Хокстон») и умирает у него на руках. Убийца нанес новый удар.
— Понимаешь, мой мальчик? Это развеет у читателя всякие сомнения в случайности первой смерти и даст сыщику новые улики. Объединив их с предыдущими…
— То есть вы хотите сказать. — уточнил Джулиан, — никто не усомнится в том, что оба убийства совершены одним и тем же человеком?
— Ну конечно, мой мальчик, конечно! — Мариус даже удивился такому вопросу. — Как же иначе? Какой-нибудь бродяга, или заблудившийся охотник, или кто-то еще стал случайным свидетелем первого убийства, но неосторожно проболтался об этом в местной пивнушке. Разумеется, убийца должен избавиться от него, прежде чем тот успеет рассказать все полиции.