Только одна ночь. Ошибка прокурора
Шрифт:
Невозможный человек! Просто невозможный!
Быстро переодеваюсь в домашнюю майку, легинсы. Плетусь на кухню.
А там уже Феликс кормит мою собаку сырым мелко нарезанным мясом и объясняет законы жизни в этом доме.
– Ему же нельзя, – ойкаю в ужасе. – Я даю корм. Мы с собой взяли…
– Можно все, я узнавал. У меня дружбан – сабаковод хренов, – усмехается Сарычев, выкладывая на раскаленную сковороду широкие ломти мяса. – Чапе я куриную грудку мелко нарезал, а нам с тобой по отбивной и салат. Годится? – улыбается мне
– Да, хорошо, – киваю я, бросаясь к тарелке с вымытыми помидорами и огурцами. Хватаю лежащий рядом нож. – Я сейчас салат сделаю. А досточка где? – кручу головой по сторонам.
– Сядь, посиди, – технично забирает у меня нож и овощи. – Ты устала…
– А ты – нет? – поднимаю на него глаза.
– А что я? – морщит нос Сарычев. – Тяжелее ручки сегодня ничего не поднимал. Сидел за столом, умничал и чай пил.
– Хорошие должностные обязанности, – подкалываю я машинально.
– Вот именно, – поднимает вверх указательный палец Сарычев. И снова предлагает. – Отдохни, девочка. Я сам все приготовлю. Я привычный.
– А я…
– А ты расскажи мне что-нибудь, – просит Феликс, нарезая помидоры тонкими дольками.
– Что рассказать? – усевшись на мягкий диванчик, шепчу нерешительно. Тотчас же ко мне запрыгивает Фиксик.
– Так, Чапа, мы с тобой, кажется, договаривались, – сердито смотрит на него Феликс.
– Он же чистый, пусть посидит, – глажу запрыгнувшего мне на колени йорка. – Только не называй его, пожалуйста, Чапой. Мне не нравится, – прошу, а на глаза снова наворачиваются слезы.
– Фикс – тоже не вариант, Ларочка, – режет огурцы ровными брусочками Сарычев. – Фикса – это золотая коронка по фене. Нехорошо…
– Тогда как? – вздыхаю я.
– Чапа, – передергивает плечом Феликс. Лихо переворачивает мясо, посыпает чесноком и закрывает сковородку крышкой. – Гриль надо нам забабахать, – вздыхает он. – На веранде поставим.
– Но мне не нравится Чапа, – пропускаю размышления Феликса мимо ушей.
– Давайте проголосуем, – предлагает наглец, усаживаясь рядом со мной на диван. – Кто против?
И я, как дура, поднимаю руку.
– Кто за? – интересуется Феликс. Голосует сам и поднимает собачью лапу. – Один голос против двух, – заявляет торжественно.
– Я против, Феликс, – упираюсь в нахальное лицо рассерженным взглядом.
– У меня есть еще аргумент, – заговорщицки шепчет наглец. И обхватив мой затылок рукой, впивается в губы требовательным, чуть грубоватым поцелуем. Мычу, пытаясь вырваться, стучу по широкому плечу Сарычева. Йорк лает, но Феликс не обращает внимания на мои попытки освободиться из захвата. Лишь покрепче притягивает меня к себе. Переводит дух и снова целует. На этот раз нежно и очень сладко.
А потом кладет руку мне на живот.
– Привет, сынок. Папа рядом.
– Дочка, – выдыхаю, стараясь справиться с возмущением.
– Ты узнавала пол? – приподнимает мой подбородок Феликс.
– Не-ет, – блею я. – На следующей неделе надо пойти.
– Вместе пойдем, – кивает Сарычев, будто припечатывает. – Теперь мы все делаем вместе, Лара. Привыкай.
Что значит привыкнуть, если я не хочу?
Глава 16
Глава 16
– Там у нас вроде малина есть, – заявляю, отодвигая от себя пустую тарелку. – Хочешь, сбегаю, насобираю, – предлагаю весело.
Мне с Ларой все весело. Нашлась – отлично! Ребенок будет – зашибись, новости! Собаку в честь меня назвала – вообще обалдеть!
Я готов сидеть и просто на нее смотреть. Мне в кайф. Только когда едва не упала, чуть с ума не сошел.
Хорошая девчонка. Искренняя. Ради нее я вокруг прыгать готов, как пацан. Нервничает немного. Но это пройдет со временем.
– Малина? – поднимает на меня серые глазища. – Я люблю. Очень. Но сейчас темно. Может, завтра?
– Любишь? Тогда пойду нарву, – поднимаюсь решительно. – Ты пока душ прими или постель постели. А я сгоняю.
– Может, тебе посветить? – предлагает она, смущаясь.
– Я сам, – отказываюсь наотрез. – Мне спокойнее, когда ты в безопасности, малыш, – касаюсь губами макушки.
Беру большую миску и выхожу. А во дворе, включаю всю иллюминацию. Лезу в малинник, как дурак. И только потом вспоминаю, что бабка моя собирала малину в рубашке с длинным рукавом. А я в майке полез. Ну, не идиот ли?
Быстро рву мягкие нежные ягоды, но в миске их что-то не прибавляется.
«Ты б еще ведро захватил!» – усмехаюсь мысленно.
И неожиданно понимаю простую истину. Я же ни для кого никогда вот так спонтанно не подрывался. Жен всем обеспечивал. Но вот среди ночи за ягодами не бегал. Даже для Кати. Лида вообще не в счет.
«Завтра надо будет попинать судью и адвоката. Что они там думают? Мне бы развод получить, на Ларе жениться. И с Дроздом, сукой, порешать. Это что получается, на участке моей жены свалка, а ни СЭС, ни коммунальщики в ус не дуют? Завтра накатаю запросы. И из Дрозда пух-перо пущу. А еще в Агдальск с Ларой надо съездить. Может, захочет по магазинам пройтись. И в дом нам всякой фигни прикупить надо», – думаю, поднимаясь по ступенькам с полной миской малины.
А девочка моя уже спит, свернувшись клубочком.
– Спи, детка, – накрываю ее махровой простыней. Тихонечко целую в висок. И чувствую, как легкая досада растекается по сердцу. Я старался, а она не дождалась.
– Феликс, – сквозь сон бормочет Лара и распахивает глаза. – А где малина? – оглядывается по сторонам.
– Сейчас принесу, – шепчу, снова целуя девчонку. А повернувшись к оставленной на низком комоде миске, замечаю пристроившегося рядом йорка. Маленький гаденыш стоит рядом и с умным видом поглощает собранную мной малину.